– Ты же сказал, что шансов всего лишь половина-наполовину.
– Президент связывался по телефону с Россией, чтобы прощупать, дадут ли там добро на удар парой тактических боеголовок по Кавказу. Его пузатенькие пальчики аж чешутся от желания нажать на кнопку.
После всего, что я увидела в последние сорок восемь часов, идея шмякнуть по нашим врагам несколькими сотнями мегатонн худа, казалось, должна бы вызвать во мне прилив удовлетворения… но меня она только разволновала. Явилось нервное, беспокойное ощущение, что где-то мне необходимо было быть, мне нужно было что-то делать: примерно так себя чувствует человек, когда далеко от дома вдруг начинает беспокойно вспоминать, не оставил ли он зажженной конфорку на газовой плите. Только я, хоть убейте, не могла взять в толк, что мне нужно сделать, чтобы унять беспокойство.
– Хотите гада прижучить, незачем за полмира лететь. Могу представить вам одного прямо тут, в Денвере.
– Не мое дело, – гвардеец изможденно глянул на меня, – с вашими мародерами возиться. Может, управление полиции Денвера примет от вас жалобу.
– А как насчет убийцы? – спросила я. – На одного из них у вас время отыщется?
Часть изнеможения сошла с его лица, он даже подтянулся малость.
– Что еще за убийца?
– Я вчера пешком прошла от Боулдера, чтобы наведаться к отцу моей подружки, доктору Джеймсу Рустеду. Нашла его мертвым в прихожей. Упал на лестнице и шею себе сломал.
Гвардеец мой малость обмяк, плечи поникли.
– И вы знаете, что это убийство, – откуда?
– Доктор Рустед под дождь попал, как и множество других, но сумел в дом заскочить прежде, чем пострадать серьезнее, чем от мелких ранений. Он сам себя перевязал и прилег отдохнуть в спальне. Уверена, разбудил его шум: кто-то шарил в комнате его дочери наверху. Он до того удивился, что даже очки не удосужился надеть, так прямо и отправился взглянуть, кто там ходит. Наверное, подумал, что дочь его вернулась домой. Однако когда он поднялся туда, то увидел грабителя. Завязалась схватка. Только Бог и противник доктора Рустеда могли бы поведать, что дальше случилось, только я уверена, что в пылу борьбы доктор Рустед полетел с лестницы и получил смертельное ранение.
Гвардеец почесал затылок.
– Вам же не нужно, чтобы на месте преступления оказалась Национальная гвардия. Вам нужен кто-то, кто понимает толк в искусстве расследования.
– Там нечего расследовать. Человек, убивший доктора, заперт в багажнике «Краун Вика» Рустеда. Прошлой ночью он наведался в дом, чтоб и меня заодно убить, только я его поджидала и ударила сковородкой. Он не задохнется: я в багажнике дырки просверлила, – зато может жутко перегреться, так что советую направиться прямо туда.
Когда я сказала это, глаза у гвардейца едва из орбит не выскочили.
– Вас-то он с чего пытался убить?
– Понял, что я знаю, кто убил доктора Рустеда. Гад в багажнике зуб точил на всю семью Рустедов. Йоланда Рустед, дочь доктора и моя подружка, когда-то нянчилась с его дочерью. Когда гад узнал, что Йоланда лесбиянка, то в ужас пришел и потребовал, чтобы доктор вернул ему до цента все выплаченное за год. Доктор справедливо отказался. Так после того, как выпал дождь, этот самый сосед, заметив, что в гараже нет машины, решил, что дом пуст и что самое время стянуть что-нибудь и тем долг покрыть. Верняк, он думал, что пошарить в шкатулке с драгоценностями Йоалнды будет для него делом оправданным, но вот доктор считал иначе. Когда они боролись, грабитель потерял часы. Позже, когда я спросила этого соседа, слышал ли он какой-либо шум в доме доктора, то заметила, как он смотрит на свое голое запястье, будто время узнать хочет.
– Вы решили, что он убил отца вашей подружки, только потому, что он на запястье зырил?
– Ну, еще и то, что дочка его носила один из браслетов Йоланды. Я его сразу узнала. – Подняв руку, я показала ему серебряный обруч. – Нынче утром я его у нее потребовала обратно. А кроме того, если и было какое сомнение в том, что этот сосед учинил, все стало ясно, когда он забрался в дом в два часа утра, чтобы придушить меня подушкой.
Он оглядел меня чуть внимательнее, потом, повернув голову, позвал пару своих гвардейцев, махавших метлами на улице:
– Ребят, желаете перерывчик от расчистки?
– И что делать? – спросил один из них, перестав махать и опершись на ручку метлы.
– Схватить злостного убийцу и оттащить его задницу в кутузку.
Двое гвардейцев с метлами переглянулись. Тот, что опирался на метлу, произнес:
– Черт, а почему бы и нет? Хоть занятие будет, пока мы конца света дожидаемся.
Мой гвардеец распорядился:
– Вперед. Поехали. Прыгайте в «Хамви».
– Нет, сэр, не могу. Боюсь, вам придется проехаться до дома доктора Рустеда без меня.
– Что значит – не можете? Мы свезем этого малого в Управление полиции Денвера, а им понадобится, чтоб вы заявление сделали.
– И я непременно сделаю, только придется им со мной связываться у меня дома на Джэкдоу-стрит. Я оставила дочь доктора Рустеда в Боулдере. Мне надо вернуться к ней.
– А-а, – произнес он и отвернулся от меня. – Ну да. Хорошо. Полагаю, ей нужно узнать про ее старикана.
Я не стала рассказывать ему, что девушка, к которой я хочу вернуться, не ждет вестей о своем отце, потому как сама так же мертва, как и он. Рада была предоставить им думать все что угодно, лишь бы мне можно было продолжить свой путь. Как ни вымоталась я, как ни издергалась, но даже в мыслях не могла вернуться в дом Рустедов и, возможно, провести еще один день в Денвере.
Я рассказала гвардейцу, где полиция найдет доктора и его убийцу и где меня можно отыскать в Боулдере, если полиции понадобится мое заявление.
– Если понадобится заявление. Если это до суда дойдет. – Гвардеец мой тревожно глянул в небо. – Если дожди будут идти, то, думаю, суд присяжных через несколько месяцев останется, видно, лишь приятным воспоминанием. Мы вернемся к военно-полевому суду – довольно скоро. Будем вешать людей на месте. Экономить время и нервы.
– Око за око? – спросила я.
– Вы ж сами понимаете, – сказал он мне и, повернувшись, высмотрел ворона. – Надеюсь, ты понимаешь это, грязная тварь.
Ворон, находившийся за полдома от нас, каркнул, затем поднял свою добычу, расправил крылья и, тяжело махая ими, полетел прочь… унося добытое, пока ноги можно было унести.
Я уже почти вышла на автостраду, когда наткнулась на Чудо-Юдо Диллетта, проломившегося через забор из тощих липовых столбиков и засевшего в грязи у самого моста через бурый, шумный поток реки Саут-Платт. Вечерним дождем ветровое стекло трактора разбило на дюжину паутин. Распахнутая водительская дверца болталась в темноте.
Я взобралась на подножку, чтоб заглянуть в кабину. Внутри было пусто, но все усеяно окровавленными сотенными купюрами. Наручники свисали со стальной планки под панелью. На водительском сиденье кто-то оставил нечто похожее на грязную сырую сосиску. Нагнувшись поближе и прищурившись, я старалась понять, что это такое, пока не уразумела, что это большой палец. Уразумев, отскочила до того стремительно, что едва в грязь не свалилась. У меня желудок к горлу подкатил. Кто-то отхватил Тиздейлу большой палец, чтобы он мог стянуть с себя наручники, а потом его таинственный сообщник попытался остановить лившуюся кровь деньгами. На полу валялись обрывки окровавленного белого шелка, что-то поблескивало в ногах пассажирского сиденья. Я потянулась и подняла. Фальшивая золотая тиара.
В точности не знаю, встретились ли Тиздейл и Королева Апокалипсиса. Не могу поклясться, что она отрезала ему часть руки, чтобы освободить, или она бинтовала его лентами, оторванными от свадебного платья, прикладывая денежные бумажки из своего мешка. Не могу вам сказать, что оба они отправились в Канаду вместе. Может, и отправились, в общем-то. Может, она научила его, как проходить между каплями дождя.
Вы как думаете?
Я оставила Чудо-Юдо за спиной и пошла дальше. Вор тракторов из меня никакой, да и не было во мне уверенности, чтобы попытаться править машиной размером с древнего тираннозавра. А вот проехаться мне совсем не помешало бы. Я семь часов пробиралась на своих двоих по сухой горячей траве вдоль обочины автострады Боулдер – Денвер. Шагала, пока ноги не стали болеть, пока не выдохлась, и потом прошла еще немного.
