Джаспер боялся поверить своей догадке. Это она! Она там, связанная и беспомощная! Полли! Он нашел ее!

Закусив губу от волнения, Джаспер поспешил к двери, по пути прихватив со столика у стены пыльное чучело морского ежа: круглая шипастая рыба была не лучшим оружием, чтобы защититься от похитителей, но выбирать не приходилось…

Джаспер резко распахнул дверь, замахнулся рыбой и пораженно замер на пороге.

Что ж, Полли здесь не было.

Мальчику предстал чулан или скорее небольшая кладовка. Почти все место в ней занимал покрытый трещинами огромный скрюченный… корень.

Корень рос прямо из стены, его удерживали несколько медных колец, прикрепленных к полу; со всех сторон к растению подходили трубки, соединенные с какими-то приборами: вращались шестеренки, едва слышно покачивались маятники, шуршали поршни. По трубкам медленно ползла темно-зеленая жидкость, и Джаспер вдруг подумал, что это не что иное, как кровь этого растения. Зеленая кровь постепенно наполняла целую батарею стеклянных колб.

Корень шевелился в своих оковах и исходил редкими, но сильными судорогами — это он издавал скрип, который Джаспер услышал.

«Эксперимент… Карниворри проводит над ним какой-то эксперимент. Этот мерзкий однорукий тип мучает очередное растение!»

Джаспер почувствовал, как что-то коснулось его штанины, и опустил взгляд. Его ногу оплел еще один корень — тот торчал из трубы в стене на уровне пола.

Корень сдавил лодыжку мальчика так крепко, что он вскрикнул от боли.

— Пусти! Пусти! Я… н-не…

И тут он увидел то, что заставило его оцепенеть.

Стены чулана зашевелились, и Джаспер с ужасом понял, что они сплошь покрыты пологом из листьев. Ощутив движение над головой, он взглянул вверх. Одновременно несколько гибких зеленых лоз спускались к нему из-под потолка.

— Нет! — закричал Джаспер, содрал с ноги корень и, бросив чучело рыбы-ежа на пол, ринулся прочь.

Залетев в дверь тайного хода, он бегом преодолел первую лестницу, подземный коридор, а за ним и вторую лестницу. Вот и люк, ведущий в оранжерею!

Выбравшись из него, Джаспер захлопнул за собой крышку и, наплевав на любую конспирацию, побежал по проходу между стеллажами.

«Стой! — пронеслось в голове. — За тобой же никто не гонится!»

Джаспер остановился у пролома в стене и обернулся. За ним и правда никто не гнался.

— Нужно… — пробормотал он, тяжело дыша, — нужно поскорее все рассказать… дядюшке…

Покинув оранжерею, Джаспер быстрым шагом направился к дому.

Мысли в голове совсем смешались. Карниворри, он же Однорукий, потайной ход, запертая квартира и обитатель чулана. К странной болезни жильцов и прочим непонятным вещам добавились еще и эксперименты над растениями. Зачем Карниворри вырастил эту жуть? Что за опыты он над ней проводит? И где же все-таки Полли?

Горло все еще резало после побега из квартиры старого домовладельца, а сердце никак не могло успокоиться. Перед глазами стояла та невообразимо жуткая живая каморка, а в ушах все еще звучал скрип изгибающегося корня…

Быстро пройдя вдоль дома, Джаспер выглянул из-за угла. У входа в подъезд никого не было, лишь старый «Трудс», как и всегда, стоял неподалеку.

Внутри, на заднем сиденье, вероятно, до сих пор лежало доказательство того, что он был прав и жильцы дома № 12 схватили Полли.

— Нужно достать туфельку, — пробубнил Джаспер. — Так тошнотворная ворона мне точно поверит.

Подкравшись к экипажу, он поочередно подергал дверные ручки — как и следовало ожидать, «Трудс» был заперт. Джаспер нагнулся и подобрал с земли камень, примерился к окошку, замахнулся и…

«Подумай головой! — остановил он себя. — Если они увидят разбитое стекло, то сразу поймут, что здесь кто-то был и искал Полли. Тогда ей сделают хуже или куда-то перепрячут…»

Джаспер выбросил камень. Важнее сейчас было поскорее вернуться домой и все рассказать дядюшке. Он ведь столько всего узнал! И если задуматься, то все это время ему невероятно везло. Его могли увидеть или схватить и запереть где-нибудь, как Полли, или и вовсе придушить, чтобы не тратить на него время. И дядюшка ничего бы не узнал, потому что он, Джаспер, не сказал ему, куда направляется.

— Нет уж, я слишком ловкий и удачливый, чтобы попасться, — самодовольно хмыкнул Джаспер. — Я как неуловимый мистер Фиш, и меня никому никогда не…

И тут чья-то рука легла ему на плечо.

Глава 2. Безумные гении

Китти колесила на роликовых коньках по своей комнате. Круг за кругом. Вот уже пятнадцать минут. Стены и мебель слились перед глазами в единое целое, превратившись в неразборчивое темно-серое пятно.

Она так переживала, что попросту не могла остановиться — делала круг за кругом и при этом не замечала, что вся ее спальня тонет в красноватом дыму, вырывающемся из тонких выхлопных трубок.

Случилось именно то, чего Китти и боялась. Полли… Они все же схватили ее!

А ведь она уже было решила, что все обошлось, когда вчера за Полли закрылась дверь их квартиры. Она полагала, что Полли в безопасности, что ей ничто не грозит.

«Неужели ты и правда думала, что бабушка так просто ее отпустит?» — спросила себя Китти и в отчаянии прошептала:

— Ну зачем… Зачем же ты пришла вчера, Полли? Я ведь так все хорошо придумала! С доктором Доу! А ты все испортила! Ну зачем?!

Китти закашлялась и только сейчас обратила внимание на то, как надымила.

— Бабушка будет ругаться!

Бросив испуганный взгляд на дверь, она нагнулась и переключила ролики на тихий ход — те тут же едва слышно заурчали, дым из выхлопных трубок истончился и опал. Теперь нужно было изгнать из комнаты бордовое марево, созданное химрастопкой «Чимнизз».

Китти подкатила к окну, дернула щеколду и как можно шире открыла его.

Вид за окном был, как и всегда, удручающий: черный канал, за ним простирается укутанный в туман Фли. В Блошином районе не светилось ни одного фонаря, дым из труб не шел. Мрачные кварталы издалека казались покинутыми, но Китти знала, что это не так: эх, если бы только тем, кто там живет, в тот раз удалось довести дело до конца, всего этого бы не было…

Китти вновь вернулась мыслями к Полли. Пустота, появившаяся этим утром в ее душе после разговора с доктором Доу и его племянником, заполнилась едкой отравляющей горечью.

Потеряв Полли, она впервые в жизни по-настоящему почувствовала себя той самой калекой, которой ее обзывали соседи, хозяева кондитерских, где она работала, да