– Именем Российской Федерации, отказать в удовлетворении требований обвинения. Ответчика признать невиновным по всем пунктам, – после долгой преамбулы заключил судья.

Журналисты очнулись и сделали несколько дежурных снимков, после чего первыми покинули зал. И хотя Регина сама срежиссировала исход суда, это не помешало ей испытать удовлетворение. Определенно, это был самый приятный проигрыш среди тех немногочисленных поражений, которые ей довелось пережить. Она обернулась и встретилась взглядом с Илоной – та улыбалась. Матвей и Лена переглядывались с едва заметным торжеством в лицах. И только Захар выглядел растерянным, переводя взгляд то на экран, то на Регину.

– Извините, так уж вышло, – сказала Регина Захару, когда судья удалился и заседание объявили оконченным.

– Но… Как же так?

– У защиты были очень сильные аргументы, – отрезала она.

– Вы проиграли мое дело. Я это так не оставлю. Готовьтесь – теперь вас никто не наймет, – огрызнулся он и вышел из зала.

Оставив его грубость без внимания, Регина собрала вещи и подошла к Илоне. Она переминалась у выхода, как бы желая подойти, но не в силах решиться. Захар прошел мимо жены, и та немного съежилась, словно ждала удара.

– Спасибо за помощь, – сказала Регина. – Вы уже не вместе?

Илона пожала плечами.

– Не самое удачное время я выбрала, а? – грустно улыбнулась она, посмотрев в окно, по которому стекали потоки воды.

– Тебе совсем некуда идти?

– Я что-нибудь придумаю. В крайнем случае еще побуду у Захара. Какое-то время.

Регина нахмурила брови. Захар в его нынешнем состоянии вовсе не внушал ей доверия. Она достала телефон и переслала Илоне номер Матвея.

– Вот человек – это Матвей, которого ты сегодня видела. Если решишься, позвони ему. Скажи, я прошу взять тебя на мое место, потому что ты выручила нас с делом. Он поймет.

Илона с удивлением посмотрела на Регину.

– Почему вы мне помогаете?

– Просто это дело много для меня значило, – ответила она.

Регина не могла не отблагодарить человека, который помог Матвею. Он все же занимал важное место в ее сердце. Нет, она больше ни на что не рассчитывала. Просто знать, что он в порядке и наслаждается прохладным ветром где-то вдали от этого места, вполне достаточно. Выйдя в коридор, Регина решила позвонить человеку, без которого ничего бы не вышло.

– Богдан? Получилось! – Теперь она могла дать волю эмоциям.

– Я рад, – просто ответил он.

– Тебе это точно ничего не стоило?

– Нет. – В трубке прозвучал глубокий вдох. – Пусть претендует на участки вместе с моими кредиторами. Мне все равно, кому они достанутся.

В этом и состояла причина, по которой нельзя было просто предложить судье любой из свободных участков, которые пока еще находились в собственности Матвея. Даже угроза поражения не могла заставить его передать участок такому человеку, как Чекисов, вот так, из рук в руки. Это означало бы предать свои принципы и всех тех людей, для кого Окунево стало домом. Поэтому Регина убедила Матвея принять предложение Богдана. С учетом того, что они знали о перспективах его фирмы, семья судьи вряд ли сможет реализовать свое право по договору. Участки вскоре будут обременены и заморожены, как и все активы страховой компании. Таким образом, они одновременно предложили судье выкуп и вместе с тем не потеряли ничего. К счастью, Чекисов не продумал эту цепочку настолько далеко: он не следил за бедами страховой отрасли и считал тревогу по поводу изменения климата пустыми разговорами.

Регина закусила губу от досады за друга.

– Мне так жаль… Может, я чем-то могу помочь?

В трубке послышались голоса, как будто Богдан находился в большом помещении.

– Нет, нет, – быстро ответил он и спешно попрощался.

Пошли гудки. Регина подумала: так заканчивают разговоры, чтобы не заплакать.

На самом деле Богдану некогда было плакать. По иронии судьбы, через пятнадцать минут должно было начаться рассмотрение дела об опеке над Катей. Богдан спешил закончить разговор с Региной потому, что в зал вошла Ева.

– Вы передали видео секретарю? – спросила Ева без всякого приветствия. – Если нет, я все сделаю.

Вживую она выглядела эффектнее, чем по видеосвязи. Богдан поймал себя на мысли, что ее длинные грациозные ноги (что угадывалось даже под свободными черными брюками) не пробуждали в нем ни малейшего интереса. Скорее, делали ее образ еще более хищным.

– Какое видео?

– Ваше видео, – с нажимом сказала она.

Не отвечая на вопрос, Богдан посмотрел на жену. Кристина сидела напротив, рядом со своим юристом. И первое, о чем он подумал, встретившись с ней взглядом, – это о том, как же она доберется домой сегодня вечером. И планирует ли она покидать город. И если да, то как и когда. Он вдруг представил, как на экране за спиной судьи покажут эту трусливую запись, в которой Кристина отчитывает Катю. И как все в зале, подобно каким-то сыщикам, будут искать в этом видео то, чего там нет и никогда не было. А потом Ева начнет тянуть время. Она вызовет его в качестве свидетеля и будет выколачивать из него ложь, которую они так тщательно отрепетировали. Про амбиции жены, про ее тяжелый характер, про склонность к алкоголю. И снова, и снова, и снова. И потом, может быть, судья перенесет рассмотрение из-за новых обстоятельств дела, и этот кошмар все никак не закончится, и они не успеют уехать, пока это еще возможно. Нет, ему не нужно было задавать прямой вопрос дочери, чтобы понять, с кем ей лучше остаться. Точно не с ним. Ему было это известно лучше, чем кому-либо из присутствующих. Как бы Богдан ни хотел видеть дочь каждый день, он не имеет права красть у них ни минуты этого дня.

– Нет, мы не будем приобщать это видео к делу, – сказал он Еве.

Судья вошел в зал.

Глава 42

Когда Матвей и Лена покинули дом в Окунево, еще не рассвело. Судя по сайту Московского вокзала, поезд, на котором Вера Петровна и Гриша прибывали в Санкт-Петербург, приезжал около десяти утра, поэтому вылететь нужно было очень рано.

Накануне Лена засиделась на веранде, до боли в глазах всматриваясь в полосу леса на горизонте и в медлительные крылья ветряных электростанций. Она знала, что вернется, и вместе с тем понимала, что это последний вечер перед отлетом. Ей хотелось запомнить, как кожу гладит прохладный свежий ветер, как свободно здесь дышит трава, как молодые деревья упруго клонятся к земле – живые и сочные, совсем не такие, как в городе.

По настоянию Матвея Лена даже не стала брать