барона звучал надломлено. – В один из вечеров несколько лет назад мы также распивали с ним виски за приятной беседой. Он показывал мне новые приобретения, в том числе, и вот эту пепельницу.  Как вы уже поняли, я страстный коллекционер, и все мои устремления подчинены поиску уникального. Дикая, хищная красота этой чаши с кровавым прошлым сразила меня самым удивительным образом, и я мгновенно возжелал ее столь сильно, как никогда не желал даже самую роскошную женщину. Я стал настойчиво предлагать приятелю уступить эту пепельницу мне, убеждая его, что моя коллекция – более достойное для нее место. Приятель, тоже фанатичный собиратель оригинального, отреагировал на мою просьбу категорическим заявлением, что никогда в жизни он не расстанется с этой вещицей, чем вызвал несвойственное мне раздражение. Мы оба были изрядно пьяны и вели себя непозволительно. Начавшаяся перебранка быстро переросла в потасовку. Закончилось тем, что приятель схватил меня за грудки самым непочтительным образом и я был вынужден его оттолкнуть. Он попытался устоять на ногах, но зацепился ногой за ковер и рухнул плашмя назад. Падая, он ударился головой об стол, на котором стояла вот эта самая пепельница. Вернее, он ударился головой об нее, – барон стиснул челюсти и замолчал. Я сидел, затаив дыхание, с волнением ожидая окончания истории.

– Он умер почти сразу: удар о пепельницу был роковым. Я пришел в себя, закричал и бросился к приятелю в надежде, что еще можно помочь. Но было уже поздно – он испустил дыхание. Тогда я выхватил пепельницу из-под его головы, завернул ее в плед и позорно покинул место преступления. Слуг в доме не было, и никто не знал о нашей внезапной вечеринке. Теперь вы понимаете, что пепельница имеет ценность только для меня, ведь продать ее или выставить на показ я не могу, даже если захочу, – чем больше барон говорил, тем глуше звучал его голос. Он долго молчал, и я, не выдержав напряжения, прошептал:

– И что потом?

Барон вскинул голову, словно внезапно проснулся:

– Потом? Потом я вернулся домой и попытался отмыть пепельницу, но это оказалось невозможным. Хрусталь словно впитал в себя кровь, отказываясь расставаться с ней. Тогда я понял причину багровых вкраплений внутри хрусталя. Это была кровь тех, кого эта штука убила.

– И вы так невозмутимо говорите об этом? – воскликнул я в ужасе. – Почему же вы не расстанетесь с этим орудием убийства?

Внезапно барон тихо рассмеялся:

– О, мой дорогой друг, вы слишком впечатлительны! Конечно, все эти предания и легенды – полная ерунда! Не берите в голову!

– Но ваш друг, – начал я.

– Мой друг погиб в результате несчастного случая. Субстанция, из которой сделана пепельница, действительно имеет свойство абсорбировать кровь. В конце концов, пепельница принадлежит мне много лет, и я все еще жив! – шутливо закончил он. – Так что, давайте забудем об этом.

Он убрал пепельницу обратно в комод, но образ ее еще долго стоял у меня перед глазами.

Больше мы с бароном не виделись. Я уехал из Лондона в Париж и провел там почти год. По возвращению я случайно встретил приятеля, пригласившего меня тогда на тот самый аукцион. После приветствий и обмена новостями приятель вдруг сделался серьёзным и спросил:

– Помнишь, ты познакомился с бароном Райгером?

– Конечно! – подтвердил я. – Такого человека невозможно забыть!

– С ним случилось ужасная история полгода назад. Дом его был ограблен, а сам он убит, представь себе!

– Убит? – потрясенно переспросил я.

– Да! И необъяснимая вещь – ему проломили череп странной хрустальной вазой, которая была в его коллекции. Ее нашли рядом с его телом. Она была вся залита его кровью! И кровь эту после не смогли с вазы удалить! Представляешь, она не отмывалась! Вот разговоров-то было по всему Лондону!

– Пепельница, – негромко сказал я, – это была пепельница.

Девять жизней Манечки

Манечка освободилась поздно и домой вернулась затемно. На пороге она опустилась на низкую скамеечку и прислонилась затылком к прохладной стене, чувствуя, как хрустнуло в шее. Перед глазами замелькали карты пациентов, чужие фамилии, диагнозы, анализы. Усталость вместо того, чтобы отпустить, накатилась еще сильнее, разливаясь по телу нещадной немочью, и Манечка с кряхтением встала. Она изловчилась и потёрла ноющую спину, поводила лопатками, разминая внутренние мышечные узлы и непонятно откуда берущиеся жилистые тяжи, стягивающие тело в комок.

У ног затерлось, закружилось теплое и пушистое, издало хриплое мяуканье. Манечка склонилась, опустила руку, погрузила пальцы в длинный мех. Под ее ладонью жаркая спина тут же выгнулась, затрепетала, подалась вверх.

– Барян, толстячок, прости, что так долго!

Огромный дымчатый кот с единственным горящим зеленью глазом занимал половину узкого коридора. Усатая морда демонстрировала упрек. В здоровенном десятикилограммовом котяре невозможно было опознать того одноглазого полуживого котенка, которого Манечка подобрала на улице и выходила несколько лет назад. Крохотное с выпирающими ребрами существо получило кличку Бари, и до определенного момента Манечка ласково звала его Барясиком. Барясик выжил, окреп, набрал неположенную коту массу тела, и со временем имя как-то само собой трансформировалось в Баряна.

Маленькая кухня встретила хозяйку привычным комфортом, и Манечка двинулась в заученный вечерний вояж: чайник, холодильник, стол, кресло. Кот снова нетерпеливо закрутился вокруг ног, напоминая о себе, и Манечка кинула взгляд на пустые кошачьи миски.

– Барян, ну чего ты лопаешь, как не в себя? Точно помню, что в миске, размером, между прочим, больше, чем моя, полпачки корма лежало. Ну, ведь помрешь от ожирения! – возмутилась Манечка.

Морда кота приняла оскорбленный вид. Барян сел, выкатил внимательный зеленый глазище и принялся мерно отстукивать тяжелым длинным хвостом из стороны в сторону.

– Ну, ладно, ладно, – примирительно сказала Манечка, – поняла. Ты службу несешь, охраняешь дом от врагов и все такое. Это требует значительных усилий, согласна. Сейчас.

Она открыла коробку с кормом – та была пуста. Манечка задумчиво покрутила ее в руках и осторожно отставила в сторону. Даже спиной она чувствовала неодобрительный взгляд кота.

– Слушай, тут такое дело, – промямлила она, – корм закончился, а купить я забыла. Но я сейчас метнусь в магазин и куплю, ты не волнуйся!

Барян вскочил, выгнул спину, поставил хвост трубой. Сверкнув глазом, он издал короткое «пффф» и демонстративно вышел из кухни.

– Меркантильное ты создание, – пробормотала Манечка, натягивая плащ и сапоги. Мысль о дождливом темном походе в магазин вызвала внутреннюю дрожь.

На кассе очереди не было. Знакомая продавщица Варя широко зевала красным накрашенным ртом, обводя пространство мутными усталыми глазами. Увидев Манечку, она оживилась.

– Ой, Манечка, привет! Чой это ты почти ночью-то? Ты ж обычно утром