– Что ты здесь делаешь? Иди спать, – прошипел он низким рычащим голосом.

Он оттолкнул меня в сторону, направляясь к выходу. Я наблюдала, как он в нерешительности взялся за дверную ручку.

– Я сказал, иди спать.

Я кивнула, поднимаясь по лестнице, мои мысли метались. Добравшись до второго пролета, я присела на корточки, пытаясь расслышать приглушенные голоса внизу.

– Позволите нам войти? – донесся тихий голос Дария.

– Нет. У меня нет такого желания, – резко ответил Моран.

Суматоха нарастала, голоса становились громче. Я уловила, как сквозь шум пробился пьяный смех Юргиса.

– Ваше предположение ещё в силе?

– В силе, – процедил ядовитым тоном Кума.

– Тогда мы снова отказываемся! Ха-ха-ха!

– Зачем ей она? – спросил Моран.

– Не только – она. Но и щенок, который преданно последует за ней во дворец, – голос Дария был бесстрастен.

– Какой ещё щенок? – вмешался Юргис. – У нас здесь нет никаких щенков. Только волки с острыми зубами!

– Не валяй дурака, рыжий, ты знаешь, о ком мы говорим, – раздраженно огрызнулся Кума.

– Её сын, – добавил Моран. – Ратибор.

– Умный волк. Итак, каков ваш ответ? Мы забираем девчонку и мальчишку, и вы больше никогда о нас не услышите.

– А как же проклятие? – вопросил Юргис, внезапно протрезвев.

– Как только вы согласитесь на наше предложение, проклятие больше не будет существовать. Вы сможете покинуть поместье. Договорились? – настаивал Кума мягким, как шелк, голосом.

– Нет, – отрезал Моран. – Те, кто заключает сделки с лисами, не уважают себя.

– А что, если я скажу тебе, что твоя Шура сама этого захочет? Она пойдет с нами добровольно, – съязвил Дарий.

– Чушь. Этого не случится, – прорычал Моран.

Раздался мелодичный смех, в голосе Кумы зазвучали веселые нотки:

– Тогда будет лишь приятнее доказать, что ты ошибаешься!

Раздался звук удаляющихся шагов, – лисы уходили.

Я бросилась к огромным окнам лестничного пролета, вглядываясь в ночь. Две фигуры, одна из которых была закутана в белый мех, а другая в черный, неторопливо направились к лесу. Кума обернулся, видимо, почувствовав мой взгляд, и подмигнул мне.

Я поджала губы и отпрянула от оконной рамы, мои мысли лихорадочно заметались.

***

Я отнесла краски и холст Кириллу в подвальные комнаты, он выглядел даже лучше, чем прежде, но мои мысли все еще путались в хаосе ночи и переживаниях за него. Позже, когда я шла в гостиную, меня осенила одна идея.

Я поспешила обратно в его мастерскую, чтобы еще раз взять краски и холст.

Сидя на полу у камина гостиной, я уже вовсю изливала свои эмоции на белый холст. Я нарисовала свое любимое место: умиротворенную поляну в лесу, усыпанную сиреневыми цветами, но также я добавила и безмятежное озеро в лучах восходящего солнца. В центре озера я изобразила камень.

Пока я работала, на меня накатила усталость, огонь тихо потрескивал на заднем плане. В конце концов, мои веки отяжелели, и я задремала.

Сквозь сон я почувствовала, как меня поднимают, словно баюкая, сильные руки. Сначала подумала было, что это Агний, и инстинктивно прижалась ближе, ища утешения. Но когда чуть пробудилась, то поняла, что меня обнимал совсем не он. А – Моран.

Вожак волколаков тихо баюкал меня в своих руках, сидя на краю моей кровати, полагая, что я все ещё погружена в сон. Мое сердце учащенно забилось от неожиданной близости. Я всегда считала его порождением жестокости, мрачной тенью, таящейся в уголках моей судьбы. И все же он был тут, рядом со мной – большой страшный волк, убаюкивающий меня с трепетом.

Я хотела покопаться в его прошлом, раскрыть те переломные слои его истории, которые оставались окутанными мраком. Я уже видела трагические истории других обитателей поместья, но история Морана ускользала от меня каждый раз. Он остался последним.

Когда волколак накрыл меня одеялом, я почувствовала острую тоску, необходимость раскрыться ему в своих думах – какая глупость! Он ещё пуще меня оттолкнет от себя.

Когда он наконец ушел, тихо прикрыв за собой дверь, я подскочила на кровати, и во мне загорелась решимость. Если я смогла пересечь пограничные земли с помощью картин Кирилла, то, несомненно, должен быть способ и заглянуть в прошлое Морана.

Ночь темна, она тянулась. Я вновь оказалась в мастерской Кирилла, роясь в его картинах в поисках той, что нашла бы отклик с Мораном. Но все казалось неправильным; ни одна из работ не вызвала у меня тех эмоций, которые у меня были при мыслях о нем. Возможно, для меня еще не пришло время увидеть его прошлое…

Вернувшись в свои покои, я обнаружила на подушке записку.

«На нашем месте, среди буйных цветов. Приходи. Я буду ждать тебя там!»

На моем лице появилась улыбка. Агний…

Я быстро переоделась, охваченная приятным волнением, и пошла по тропинке, которую он показал мне раньше. Воздух становился теплее, аромат цветов вел меня все дальше в лес.

Наконец, я наткнулась на нашу поляну, утопающую в море ярких цветов. Агний сидел на камне и наигрывал на флейте медленную, завораживающую мелодию.

Когда я подошла, он поднял глаза, и лицо его озарилось мягкой улыбкой.

Он поднялся и заключил меня в объятия, мир вокруг померк.

– Шура… – выдохнул он, крепко прижимая меня к себе. Я чувствовала исходящее от него тепло, окутывающее меня коконом безопасности.

– Я скучал по тебе.

– Я тоже.

– Знаешь… Если мое тело принадлежит зверю внутри меня, то мое сердце… оно будет твоим, Шура, – вдруг прошептал он, касаясь пальцами моей щеки. – Вовеки веков.

Когда я наклонилась ближе, наши губы встретились в нежном поцелуе, вызвавшем тепло, что распространилось по мне подобно лесному пожару. Мир вокруг ещё раз затуманился, и на этот мимолетный миг все остальное прекратило иметь значение.

Но когда Агний отстранился, я заметила, что в нем что-то изменилось. Его лицо нахмурилось, под глазами залегли тени.

– От тебя пахнет Мораном. Почему?

Я прикусила щеку, опуская взгляд.

– Он отнес меня в мою постель, когда я заснула в гостиной.

– Отнес тебя в твою постель? – повторил он, тщательно проговорив каждое слово.

Беспокойство закралось в мое сердце, сжимая его, как тиски.

– …Ты злишься