– Да недалече уже, да-а. Через три дня, коль позволит Аутья-отыр, доплывем, будем.

– Кто-кто позволит?

– Аутья-отыр. Большое, могучее божество, речное. В устье Асях живет, в образе большой щуки, да-а.

Аутья-отыр позволил – до заброшенного стойбища казаки, как и обещал Маюни, добрались за три дня, без всяких недоразумений, если не считать случайно вывалившегося в воду Афоню Спаси Господи – неудачно прошел по борту, вот и свалился, брызг целую тучу поднял, а сколько крику было! Девчонки бедолагу в свой шатер забрали, растерли барсучьим салом, чтобы не захворал. Не захворал Афоня, Бог миловал – из шатра выбрался весь в смущении, красный… но довольный.

– Нам, что ль, тоже за борт нырнуть? – смеялись казаки. – Потом бы к девам, в шатер…

– Я вам дам, к девам! – отец Амвросий сурово погрозил охальникам кулаком. – Гребите ужо, да молиться не забывайте.

Если бы не Маюни, проплыли бы мимо – селение остяков с реки не очень-то было заметно, сей таежный народец вообще не любил выделяться, вот и избы себе неприметные выстроил, не избы даже, а полуземлянки, с бревенчатыми, обложенными дерном крышами.

Внутри жилищ неожиданно оказалось просторно и даже в чем-то уютно, хоть, конечно, и темно – свет проникал лишь сквозь распахнутую дверь да в отверстие для выхода дыма. Зато очаги казаки растопили сразу, как только осмотрелись. Как и говорил проводник, селенье оказалось покинутым – в землянках валялся нехитрый скарб да гнили оленьи шкуры, а кое-где, ближе к околице, белели разбросанные человечьи кости.

– Зверье обглодало, – перекрестившись, покачал головой священник. – Надо бы погребсти, а то нехорошо как-то.

– Да, нехорошо, – Иван согласно кивнул и понизил голос: – Одначе те, чьи кости, ведь нехристи… как их погребать будем? Просто так, что ли, зарыть?

– А про то, друже, у остяка нашего спросим, – неожиданно заявил отец Амвросий. – Пущай по-своему погребет, хоть и нехристи, а все же люди. Негоже так-то…

Обернувшись, Еремеев махнул рукой уже начинавшим ставить частокол казакам:

– Эй, парни. Как закончите – соберите-ка кости.

Вдруг услыхав девичий смех, атаман обернулся, увидев возвращавшихся из лесу девушек – их водил Маюни, показывал какие-то пахучие травы – хоть как-то заменить соль, запасы которой таяли прямо на глазах.

Настя подошла ближе, сверкнула глазищами карими – видать, услыхала приказ. Волосы ее, как всегда распущенные – не отросли для кос еще… а, скорее, девчонке самой не хотелось косы – связывала лентой из оленьей кожи, на плечи, поверх рубахи, была накинута старая малица с изящным узорчатым рисунком.

– Вот… одежонку в избе нашла. Как раз!

Стоял легкий морозец, девчонки пришли из лесу веселые, разрумянились, трав нужным мешками набрали, да собрались завтра за морошкой идти.

– Ой, ягод там, на болоте, много – страсть! – похвалившись, Настя понизила голос: – Ты, атамане, мужиков-то от работы не отвлекай. А костяки мы соберем, чего ж.

Еремеев повел плечом:

– Ну, собирайте, раз такое дело. А ты, Маюни, скажешь, как соплеменников твоих погребсти.

Парнишка сурово сдвинул брови:

– В лес надо нести, да-а.

– Так отнесем!

– А потом… в бубен бить буду. Один. Не надо, чтоб видели…

– Не надо так не надо, – махнул рукой атаман. – Как скажешь.

Все принялись за дело – девушки собирали разбросанные по стойбищу кости в большие плетеные корзины, найденные тут же, в деревне, мужчины вплотную занялись частоколом и починкой землянок – рубили да таскали бревна, благо лес был – вот он, здесь – перекрывали в два наката крыши, обкладывали дерном – чтоб зимой, даже с самую лютую стужу, в землянках держалось тепло.

Молодой атаман деятельно руководил всеми, а то и сам подставлял плечо:

– А ну, братцы, ухнем! И-и-и… раз!

Девчонки унесли собранные кости в лес, к старому ельнику, куда указал проводник, да, вернувшись, разложили костры, да принялись готовить ужин – на всю артель. К тому времени специально выделенные Еремеевым казаки уже натаскали из реки рыбы и даже запромыслили кое-какую дичь. Вернулись довольные:

– А ничо! Зверья да рыбы здесь много, перезимуем, не пропадем. Эх, еще бы хлебушка!

Иван скривился: с хлебушком дела обстояли ненамного лучше, чем с солью – прихваченных с собою в путь запасов муки хватало еще примерно на месяц, и то затянув пояса. Ну, хоть дичи, да рыбы, да ягод – было. Хватало с избытком!

– Атамане… – кто-то потянул Ивана за руку.

Хм… кто-то? Настена… кто же еще. Только вот обозвала как-то не так, обычно кликала без обиняков Иваном, а тут, вишь ты – атаман. Хорошо, не господине… Что-то случилось, верно, да и лицо у девчонки какое-то не такое… испуганное… или напряженное, что ли.

– Случилось что, дева?

– Отойдем вон, за сосенки. Покажу кой-чего.

Молодой человек махнул рукою:

– Пошли, только быстро. С обедом-то что?

– Варится. Идем.

Они отошли в сосняк, начинавшийся сразу за околицей, а дальше разбавляемый осиной, березою, лиственницей да хмурыми темными елями. В небе ярко сверкало солнышко, правда, уже не жарило, но кругом вкусно пахло смолою. Невдалеке гулко куковала кукушка, а где-то над самой головой деловито молотил дятел.

– Ну, – в нетерпении обернулся идущий впереди Иван. – Чего у тебя?

– Вот, – покусав губы, девушка вытащила из взятой с собою корзинки… белый человеческий череп и берцовую кость!

– Господи, – перекрестился атаман. – Ты чего мне-то их притащила. Неси вон, Маюни, за ельник.

Настя сверкнула глазами, набычилась:

– Я отнесу. Но сперва взгляни…

– Да что там смотреть-то?!

– Посмотри, говорю!

Девушка сказала столь властно, будто была не дочкой посадского человека, а какой-нибудь столбовою боярышней! Попробуй, ослушайся – исполняй!

– Видишь, Иване, как кости разбиты, обглоданы?

– Ну, вижу.

Молодой человек повертел в руках череп, скалившийся нехорошей улыбкою, побарабанил пальцами по пробитому виску:

– Пробили, да. Враги, эти самые колдуны, верно. Видать, палицей. А потом уж зверье постаралось – мертвяки-то в лесу долго не лежат, всяко приберет кто-нибудь – лиса, медведь, росомаха, да мало ли.

Настасья хмыкнула:

– Ты внимательней посмотри, ага! Вот хоть кость взять… видишь, разбита…

– Ну разбита…

– Да специально ее разбили, господи! Сноровку! – не выдержав, повысила голос дева. – И череп – сноровку, чтоб мозг достать, высосать! И не звери то сотворили – люди!

– Постой, постой! – Иван поскреб шрам. – Так ты хочешь сказать – здесь людоеды водятся?

– Именно! – всплеснула руками Настя. – Битый час тебе это твержу, а ты все ну да ну… Ни мычишь, ни телишься.

– Ну, извиняй, – сунув кости в корзину, атаман развел руками. – Молодец, что заметила!

– А я вообще приметлива, – усмехнулась девчонка. – Так что делать-то теперь будем? Сторожу-то надобно посильней выставлять.

– Выставим, – Иван успокаивающе кивнул и взял