в глубине душе я всегда хранил обиду на несправедливость жизни и, чего греха таить, некоторое разочарование, дескать, ведь не мог же тот, кто сбегал из любых тенёт, просто взять и умереть, как самый обыкновенный человек. Я не мог заставить себя смириться и признать, что, кем бы ты ни был, конец всегда один — наверное, это было слишком страшно. А теперь… Меня словно отпустили на свободу, впервые за долгие годы. Как будто я сам проделал этот трюк с освобождением от смерти. Как будто вместе с ним воскресла моя вера в бесконечность… Мне кажется, люди любили Гарри Гудини именно потому, что каждым новым побегом он вселял в них надежду. Переступал грани возможного. Заглядывал в глаза вечности, всмотреться в бездонные очи которой кроме него никто не решался. Каждое выступление — вызов, а самые успешные проходили так, словно в начале номера умирал один человек, а в конце воскресал другой, ещё более сильный и уверенный, одержавший очередную победу в неизбежной схватке жизни и небытия.

Я слушала, не перебивая. Откровенно говоря, большее удовольствие я получала от самого факта его откровений, а не от их содержания: всё-таки я здорово переживала из-за той кошки, что так несвоевременно пробежала между нами. А теперь ясно осознала, что всё это не имеет значения, что в его глазах я больше не считаю его кровожадным монстром с обаятельной человеческой улыбкой, хотя, видит Бог, я и в мыслях ничего подобного не имела. Никогда. Хорошо, что Миша наконец-то тоже это понял. Невыносимо, наверное, общаться с человеком, который, по твоему мнению, считает тебя чудовищем. По крайней мере, я бы точно не смогла.

— Да, мы ведь не до конца выполнили свою часть сделки. Феликс отдал им только половину статей, про перевод я вообще молчу, так что вернуться в любом случае придётся. Кроме того, я лично пообещал Эри дорассказать ещё пару фрагментов из известной мне части его биографии, так что выбора нет. Впрочем, эта обязанность кажется мне одной из самых приятных в жизни, исключая, разве что, супружеский долг.

От неожиданности я хмыкнула; вампир лукаво покосился на меня, дескать, ничто человеческое нам не чуждо. Я вдруг снова остро прочувствовала на собственной шкуре всю силу колдовского вампирского обаяния и невольно вспыхнула. Резко напомнила себе, что это всего лишь часть его хищной природы, немного успокоилась, а потом поймала себя на том, что глупо улыбаюсь от облегчения едва ли не до ушей. Попыталась стянуть края этого безразмерного оскала до более-менее благопристойных размеров, но потерпела неудачу, так что махнула рукой и оставила, как есть.

— Слушай, пока у тебя такое хорошее настроение, — Михаил заразился моей улыбкой и тоже невольно усмехался, — у меня есть одна просьба. Помнишь, ты как-то на днях упоминала, что была бы не сильно против, если бы я выпил немного твоей крови…

— Помню, конечно, — кивнула я. — И меня крайне разочаровал твой отказ: опыт-то весьма интересный, к тому же уникальный, ведь обычно жертвам на память остаётся только лёгкое головокружение, как после донорства, а я бы смогла рассказать, что на самом деле чувствуют люди в этот момент.

— Что-то я не сильно горю желанием узнать подробности, — пробормотал Миша. — Подозреваю, подобные откровения могут испортить мне аппетит. В лучшем случае на неделю. Но дело не в этом. Людей здесь не найти, а мне бы хотелось быть в хорошей форме перед завтрашней засадой: кроме того, что что-то может пойти не так в отношении бегущих, я всё-таки не стал бы на сто процентов доверять Феликсу. Уж не знаю, где в этом деле может крыться подвох, но лучше быть готовым ко всему…

— Одним словом, тебе нужна свежая кровь? — я с готовностью запрокинула лицо к небу. — А как же то, что ты мне говорил насчёт аддикции и прочих ужасов?.. Нет, я не против, по-прежнему горю желанием получить новый опыт, но лишь бы не во вред тебе.

— На самом деле, всегда считал эти россказни глупым бредом. Попыткой оправдать то, что у нашего брата просто недостаточно талантов, чтобы безнаказанно пить волшебников. Кстати, мой единственный пока опыт полностью это подтверждает: никакой особой непреодолимой тяги повторить эксперимент у меня не возникло. Да, ощущал я себя несколько… необычно. Как будто все чувства, которые вызывает насыщение нашего голода, обострились раза в три. Это оказалось довольно приятно, не скрою, но ничего такого, что нельзя было бы контролировать точно так же, как часто приходится контролировать жажду. Кстати, я не имел в виду, что твоя шея нужна мне именно сейчас — лучше ближе к решающему моменту, например, сегодня ночью, когда Феликс уснёт: как ты понимаешь, ему не стоит знать о наших экспериментах.

— Как скажешь. Только, чур, без всяких гипнозов и прочих штучек: я хочу всё прочувствовать в полной мере!

— Как угодно, — осклабился вампир. — Надеюсь, хотя бы от залечивания ран ты не откажешься? Парные дыры в ярёмной вене тебе явно ни к чему, я уже не говорю про неэстетичные и противоречащие правилам асептики прокусы на шее…

— Ой, слушай, а нам ведь нельзя колдовать! Действительно, как же меня потом залечить?..

— Канцлер, насколько мне помнится, говорил о людской магии, а наша — это совсем другое. Мы не пользуемся Силой, лично я даже не могу её почувствовать, в чём Вики не раз убеждалась. Наши умения — тоже своего рода дар. Чтобы подобные мне могли выжить.

— Ну и прекрасно, в таком случае будем считать вопрос решённым. Как думаешь, нам уже пора обратно или можно ещё немного погулять?

— Помнится, Феликс что-то упоминал насчёт обеда, который будет нас ждать… — задумчиво протянул Михаил.

— Ничего, мы всегда может доесть за ужином то, до чего не дошли руки — точнее, зубы — за обедом, — утешила я. — А вот по предгорья Великого пограничного хребта ты вряд ли когда ещё погуляешь, хотя бы потому, что его нет в нашем мире.

То ли мои аргументы были весьма убедительны, то ли Миша и сам не горел желанием как можно скорее возвращаться в общество Верховного канцлера, но, так или иначе, бродили мы ещё долго, и к руинам старого капища вернулись не раньше, чем зелёный закат возвестил о скором наступлении ночи и сгустил вокруг нас чёрные тени уставшего вечера.

Глава 26

— Я уже собирался вам позвонить, а потом вспомнил, что в этом во всех отношениях замечательном мире, увы, отсутствуют вышки сотовой связи. Пришлось переживать за вас, нервничать, заедать стресс…

— Надеюсь,