— Лавку? — удивился я.

— А то! — он оживился. — Я ведь не всегда в этой развалюхе сидел. У меня была своя мастерская в центре, недалеко от площади. Лучшие амулеты и обереги в городе делал. Пока конкуренты с помощью подставных бумаг не разорили, а потом и лавку за долги отобрали. Но долги-то были липовые! Теперь, с помощью Агаты и её бумажек, у меня есть шанс всё вернуть. Только вот… — его пыл немного поугас. — Для этого нужны деньги. На первый взнос, на материалы… А где их взять? Вот и думаю, может, пора снова начать работать по-настоящему. Делать не просто поделки для себя, а вещи на продажу. Качественные.

Я посмотрел на его работу, на его натруженные, но такие умелые руки, и что-то ёкнуло внутри. Это был шанс. Шанс не только для него, но и для меня. Совместить обучение у Горста с развитием «Живого ремесла». И помочь человеку, который стал мне ближе всех в этом мире.

— Я помогу. — сказал я просто и твёрдо.

Орн посмотрел на меня с удивлением.

— Ты? Да у тебя же свои тренировки, свои дела…

— Мои дела — это и есть становление сильнее. — перебил я его. — А сила бывает разная. Умение создавать — это тоже сила. Я хочу учиться настоящему мастерству, а не только топором махать. Так что давай, учи. Совместим приятное с полезным. Буду твоим подмастерьем. А заодно и денег заработаем.

Старик смотрел на меня, и в его глазах читалась целая гамма чувств — нежность, гордость, надежда.

— Ну что ж… — он снова взял в руки резец. — Раз ты такой решительный… Тогда смотри и слушай. Видишь этот узор? Он здесь не просто так. Каждая линия следует за волокном, подчёркивает его красоту, а не ломает её. Ремесло — это не борьба с материалом. Это диалог…

И он начал объяснять. Говорил о породах дерева, о их свойствах, о том, как правильно держать инструмент, как чувствовать сопротивление материала. Я слушал, впитывая каждое слово, каждый нюанс. Чувствовал, как знания оседают во мне, складываясь в новую, неизведанную картину мира.

Мы проработали до самого вечера. Сначала теория, потом практика. Орн показывал, я пытался повторять. Получалось криво, неумело, пальцы были исколоты и исцарапаны. Но я не сдавался. Та же дисциплина, что заставляла меня подниматься на плацу, заставляла меня снова и снова пытаться вывести идеальную линию резцом.

И потихоньку, очень медленно, у меня начало получаться. Руки запоминали движения, взгляд учился видеть текстуру. Мы не создали ничего ценного — лишь гору стружки и несколько кривоватых заготовок. Но это было не важно. Важен был процесс. Диалог.

К вечеру мы устали, но были довольны. Зажгли лампу, сварили простую похлёбку. Сидя за столом, мы болтали о пустяках, строили планы на завтра. За стенами нашего дома был огромный, страшный и непредсказуемый мир, полный монстров и смертельных тайн. Но здесь, в кругу света от лампы, пахнущего дерева и еды, было тепло, уютно и… по-настоящему.

Жизнь, исковерканная болью и потерей, потихоньку, со скрипом, возвращалась в своё русло. И это не могло не радовать. Это давало силы смотреть в завтрашний день не со страхом, а с решимостью и тихой, спокойной надеждой.

Глава 4

Проснулся я от того, что всё моё тело единогласно и недвусмысленно потребовало моей немедленной смерти. Не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Казалось, каждая мышца, каждый сухожилий, каждая микроскопическая фибра плоти взбунтовалась, сформировала профсоюз и объявила бессрочную забастовку под лозунгом «Хватит это терпеть!».

Прошла уже неделя. Целых семь дней с момента первой, адской тренировки с капитаном Горстом. Семь дней, которые стёрлись в единый, непрерывный, изматывающий марафон боли, пота и железной дисциплины. Я наивно полагал, что с каждым днем будет легче. Что тело привыкнет, адаптируется, перестанет посылать в мозг панические сигналы спасения после каждого приседания.

Как же я ошибался.

Капитан Горст был не просто учителем. Он был гением садизма, виртуозом страдания, архитектором мышечной боли. Он словно обладал даром ясновидения, прицельно выискивая в моём теле ещё не задействованные, доселе мирно спавшие группы мышц и с безжалостной точностью бомбардируя их до полного уничтожения. Если вчера он ломал меня многочасовым бегом с утяжелителями на щиколотках и запястьях, то сегодня заставлял часами стоять в немыслимых статических стойках, от которых ноги начинали дымиться, а сознание уплывало в тёплые объятия забытья. Если позавчера мы до тошноты отрабатывали силовые взрывные упражнения, то сегодня он мог заставить меня ползать по плацу по-пластунски, имитируя преодоление заграждений под воображаемым огнём, пока песок не набивался в каждую пору, а руки не стирались в кровь.

И так — каждый день. Никакого привыкания. Только постоянно растущий, изощрённый ад.

Но была и обратная сторона этой ледяной, вымощенной болью дороги. Плоды. Осязаемые, видимые, потрясающие воображение.

Моё тело изменилось. Кардинально. Исчезла былая угловатость, подростковая нескладность. Плечи стали шире, грудь — массивнее, а мышцы спины и пресса оформились в твёрдый, рельефный корсет, который я с удивлением мог нащупать сквозь кожу. Движения стали собраннее, чётче, экономнее. Я не просто стал сильнее — я стал другим. Более плотным, более сбитым, более… готовым. Готовым к чему угодно.

И лучше всего об этом говорили сухие, безэмоциональные цифры Системы, которые я лихорадочно проверял каждое утро, едва придя в сознание.

Путь Закалённого Тела

Стадия: Закалённая Плоть

Прогресс: 98.2%

До заветной сотни, до нового скачка, до следующего уровня силы оставался буквально один шаг! Одно последнее, решающее усилие. Мысль об этом жгла сильнее любой мышечной боли. Это было как стоять на краю пропасти, зная, что за ней — невероятные возможности. Сегодняшнее занятие должно было стать тем самым финальным рывком. Тем самым последним сантиметром, который отделял тебя от вершины.

С невероятным усилием воли, преодолевая дружный вопль всех клеток своего тела, я оторвал себя от кровати. Сегодня я был готов на всё. Даже на новые извращения капитана.

Не меньшие, хотя и совершенно иного свойства, изменения происходили и в другой сфере моей жизни. Вечера, а иногда и часть ночи, я посвящал Орну и его мастерской.

После того, как старик окончательно поверил в возможность возвращения своей лавки, в нём проснулся давно забытый азарт и энергия творца. Он был неутомим. И я, как верный оруженосец, следовал за ним.

Мы работали с деревом. Но не так, как раньше. Орн учил меня понимать материал, чувствовать его душу. Видеть не просто кусок дерева, а