— Будем ждать результатов биохимии, — спокойно сказал я. — Без них любой диагноз — просто гадание на кофейной гуще.

— То есть ты не можешь поставить предварительный диагноз по клинической картине? — Волконский явно наслаждался моментом. — А ведь ещё вчера изображал из себя лучшего диагноста в этой больнице!

Решетов смотрел на нас с плохо скрываемым удовольствием, как на двух гладиаторов на арене. Ему явно нравилось это представление.

Что ж, пусть наслаждается. Первую кровь пролил Волконский. Но последний удар будет за мной.

Покинув смотровую, я направился к лестнице. Пациентка была без сознания, так что опросить её не представлялось возможным. Я был спокоен, что правила дуэли не будут нарушены.

Мне нужно было проветрить голову и спокойно обдумать то, что я увидел. Бронзовый оттенок кожи. Это была ключевая улика.

На лестничной площадке между вторым и третьим этажом, где обычно было пустынно, меня поджидал Фёдор. Мой друг выглядел взволнованным и слегка запыхавшимся, будто бежал за мной через всю клинику.

— Свят! Наконец-то! — он схватил меня за рукав. — Ты знаешь, что творится в больнице? Это же безумие!

— Если ты про нашу с Волконским дуэль, то да, я в курсе. Я же один из участников.

— Нет, ты не понимаешь! — Фёдор понизил голос до заговорщического шёпота. — Тут целый подпольный тотализатор организовали! Ставят все! От санитаров из морга до заведующих отделениями! Я с утра видел, как доктор Решетов ставил с вашим Сомовым! Только не знаю на кого.

Вот это новость. Впрочем, учитывая любовь местного населения к азартным играм и скуку больничной жизни, удивляться не стоило. Моя репутация против репутации Волконского. Это было шоу. И люди хотели хлеба и зрелищ.

— И какие коэффициенты? — поинтересовался я из чистого любопытства.

— На Волконского — один к полутора. Он считается фаворитом, потому что Решетов — его покровитель, — пояснил Фёдор. — На тебя — один к трём. Но я не поддался общему мнению! — он гордо выпятил грудь. — Поставил на тебя свою месячную зарплату! Не подведи, друг!

Месячная зарплата ординатора. Сумма не то чтобы огромная, но для Фёдора — более чем существенная.

— Надеюсь, ты не останешься голодным до следующего жалованья, — я усмехнулся и, достав из кармана кошелёк графа Акропольского, вытащил оттуда несколько крупных купюр. — Держи. Поставь ещё и от меня. На мою победу.

— Ты… ты ставишь сам на себя⁈ — Фёдор округлил глаза.

— Уверен, Волконский сделал то же самое. Это называется уверенность в своих силах, друг мой, — я подмигнул. — Беги, пока букмекеры не закрыли приём ставок.

Он, сияя от восторга, умчался с быстротой гончей, учуявшей зайца. А я направился в ординаторскую. Нужно было дождаться анализов. Там меня ждал ещё один сюрприз. В своём любимом кресле у окна, закинув ногу на ногу, восседал Сомов.

— А, Пирогов. Как поживает наш главный гладиатор? Главный участник медицинского события года?

— Пока что жив, — осторожно ответил я. — Слышал, вы тоже сделали ставку, Пётр Александрович?

— Дорогой мой, — он расхохотался. — Конечно поставил. И хочу проследить, чтобы мои инвестиции не пропали зря. Я поставил на тебя очень приличную сумму. Так что не подведи. Могу помочь с диагнозом? — предложил Сомов с хитрой улыбкой. — Чисто по-дружески.

— Спасибо, но я предпочту победить своими силами, — вежливо отказался я.

— Правильно, — одобрил он. — Настоящая победа должна быть честной.

— Кстати, о честности, — спросил я. — Что там с нашим Волковым?

Сомов помрачнел.

— Не знаю. Его никто не видел несколько дней. Думаю, Морозов с ним основательно… побеседовал. Нельзя лезть в дела кланов таким наглым и опасным способом. А вот с Воронцовой как? Пришли результаты её КТ?

Я быстро глянул в планшет. Действительно, результаты были загружены.

— С ней всё хорошо, — ответил я. — Опухоль локализовали, она маленькая, операбельная. Скоро назначим операцию. Прогноз самый благоприятный.

— Отлично! — Сомов поднялся из кресла. — Ну что ж, иди, ставь свой диагноз. Я займусь твоими пациентами пока. Не подведи меня, Пирогов. И помни — всё отделение, нет, вся больница сейчас смотрит на тебя. Никакого давления, конечно.

Я ушёл, а он остался один. Давления, конечно, никакого. Просто на кону моя репутация, деньги Фёдора, деньги Сомова и, что самое смешное, моя собственная ставка. Что ж, пора было выигрывать.

Когда я вернулся в диагностическое отделение, оно уже не было храмом тишины. У стен смотровой собралась небольшая, но представительная толпа. Я узнал заведующего хирургией Краснова, нашего Костика, даже пару седовласых профессоров из академии.

Видимо, новость о первой в истории «Белого Покрова» медицинской дуэли разлетелась по всем этажам, как вирус.

Решетов недовольно косился на незваных зрителей, но выгнать их не решался — слишком уж влиятельные персоны пришли посмотреть на представление.

— А вот и результаты биохимии! — торжественно, как глашатай на королевском турнире, объявил он, принимая планшет от подбежавшего лаборанта.

На большом настенном экране, подключенном к системе, высветились цифры. Я впился в них взглядом, и внутри что-то радостно ёкнуло.

Вот оно! Ключ. Доказательство.

НАТРИЙ — 118 ммоль/л (резко снижен).

КАЛИЙ — 6,8 ммоль/л (резко повышен).

Волконский просиял, как начищенный до блеска медный самовар. Он повернулся к собравшимся, как актёр, вышедший на поклон после удачной премьеры.

— Ну вот! Что я и говорил! — его голос звенел от триумфа. — Острая почечная недостаточность на фоне септического шока! Гиперкалиемия и гипонатриемия — это же классические, хрестоматийные признаки! Почки отказывают, отсюда и этот электролитный дисбаланс. Решетов, вы согласны?

Заведующий диагностическим отделением важно кивнул, поглаживая свою аккуратную бородку.

— Безусловно, Михаил. Картина полностью укладывается в сепсис с развитием полиорганной недостаточности. Необходимо немедленно начинать коррекцию электролитных нарушений, усилить антибактериальную терапию и, возможно, потребуется гемодиализ, — ответил он.

Я смотрел на те же самые цифры, но видел совершенно другую, гораздо более изящную и зловещую картину. Слишком уж правильным, почти идеальным был этот электролитный сдвиг.

Почки при сепсисе отказывают медленно, постепенно, а здесь — резкий, почти математически точный дисбаланс: натрий — вниз, калий — вверх. Это не следствие шока. Это его причина.

А эта странная, бронзовая пигментация кожи, которую они оба благополучно проигнорировали… Кусочки пазла встали на место с почти слышимым, приятным щелчком.

— Мне нужен ещё один анализ, —