— У меня дела в городе, — ответил он просто. И, хотя ничего не объяснил, его тон был мягким, почти заботливым. — Я не задержусь надолго. Обещаю.

Мужчина улыбнулся — коротко, но тепло — и шагнул к двери. А я осталась стоять в холле, немного растерянная и немного… тревожная. Почему-то не хотелось, чтобы он уходил. Сегодня — особенно.

Спустя пару минут из кухни неспешно вышел Орлин. Протирая руки полотенцем, он остановился рядом и тихо произнёс, почти вполголоса:

— Сегодня годовщина смерти матушки Его Светлости, — пояснил он, не глядя на меня, будто просто делился фактом, а не эмоцией. — Думаю, он едет в Вилантийский храм. Там она и похоронена.

И вдруг всё встало на свои места — и костюм, и молчаливый взгляд в окно, и почему-то особенно бережная, сдержанная улыбка.

Утро продолжилось вполне по-домашнему. Мы с Орлином вышли во двор, где нас уже встречала наша крылатая, пернатая и хвостатая банда. Кормёжка превратилась в настоящее шоу: цыплята галдели, гуси толкались, один особенно наглый индюшонок снова пытался командовать всеми, а я в очередной раз напомнила ему, кто тут старший. Ну, почти старший — потому что драконёнок всё равно был вне конкуренции.

Он, как всегда, держался особняком — на расстоянии, с видом осторожного наблюдателя, который вроде как с нами, но на всякий случай готов улизнуть. И всё же сегодня что-то изменилось. Пока Орлин насыпал корм и напевал себе под нос что-то совсем без слов, драконёнок приблизился. Медленно, настороженно, будто проверяя воздух.

— А ну, смотри-ка ты, — тихо проговорил мой напарник, вытянув руку ладонью вверх.

И к моему изумлению — малыш не убежал. Наоборот, он подошёл ближе и даже позволил старику коснуться головы. Поглаживание длилось всего несколько секунд, но было полным доверия. А потом дракончик, будто поняв, что это не так уж и страшно, фыркнул и даже ткнулся Орлину в локоть носом. Прогресс был на лицо — или, скорее, на мордочку.

После всей этой утренней суеты мы с Орлином направились к нашему новому огородику. Грядки стояли гордые, политые, ожидающие роста и внимания. Но, как оказалось, внимание к ним проявили не только мы — проворные гусята уже облюбовали один из рядов и пытались устроить там коллективный спа-процедур с грязевыми ваннами.

— Вот что будет, когда посевы взойдут, — проворчал Орлин, отгоняя пернатых. — Устроят карнавал с поеданием урожая и топтанием на косточках надежд.

— Ну уж нет, — засучила я рукава. — Пора ставить изгородь. До первых всходов ещё неделя, но я их знаю — как только появится хоть что-то зелёное, сожрут быстрее, чем мы глазом моргнём.

Так и начался наш великий строительный проект. Мы колотили колья, натягивали верёвки, подтыкали дощечки и даже использовали старый заборный прут — всё, что попадалось под руку. Работа увлекла, как ни странно, даже больше, чем ожидалось. Было весело, шумно, и, кажется, я впервые с детства получала удовольствие от копания в земле. Пока не раздались шаги.

— Кто-то к нам, — пробормотал Орлин, выпрямляясь, и как раз в этот момент в воротах появился Кристиан.

Он шёл неторопливо, чуть прищурившись от солнца, и сразу стало понятно: вернулся целый и невредимый. И теперь мы снова в полном составе.

— Ой! — выдохнула я. — А мы ведь обед забыли приготовить!

— Ничего страшного, — улыбнулся он. — Я вам помогу.

Я застыла, не веря своим ушам. Герцог — помогать на кухне? Ну, день сегодня точно удивительный.

— Иду переоденусь, — добавил он и ушёл в дом, а мы с Орлином кинулись быстро наводить порядок: собрали инструменты, сложили остатки досок, помыли руки в кадке у хлева, и, умывшись холодной водой, поспешили на кухню.

— Если и дальше так пойдёт, — сказала я, вытирая ладони о фартук, — то и до настоящей усадьбы с уставом доживём.

— Главное, чтобы и дракон не потребовал личного повара, — буркнул мой напарник, и мы оба рассмеялись, открывая дверь в наш уютный, ароматный и живой дом.

Кристиан Виери

После сытного завтрака я не стал задерживаться. Утро выдалось ясным: солнце уже поднялось над горизонтом, золотя верхушки деревьев и бросая длинные тени на мощёный двор. Я накинул лёгкий плащ, попрощался с Орлином и Александрой и, неспешно миновав ворота, вышел на главный тракт.

Дорога, несмотря на утреннюю суету, казалась почти безлюдной. Я шёл пешком, наслаждаясь тишиной и редкими звуками просыпающегося мира — где-то скрипели телеги, перекликались птицы, трещали кузнечики в траве у обочины.

Вскоре сзади послышался стук копыт, и меня догнала подвода с крестьянами. Они направлялись в город с товаром, и, узнав меня, радушно предложили подвезти. Я принял приглашение — не столько ради комфорта, сколько ради возможности услышать, чем сейчас живёт округ.

Сидя на жёстких досках повозки, я внимательно слушал разговоры. Мужики негромко обсуждали цены на зерно, жаловались на очередное повышение налогов в столице и делились новостями. Больше всего меня заинтересовала тема строительства дамбы, которую затеяла моя соседка — маркиза Луарийская.

— А ведь не магов она для того взяла, — сказал один, почесывая бороду. — А плотников. Да-да, обыкновенных, только, говорят, ими какой-то архитектор заведует. Странный тип, вроде и не местный…

Я сделал вид, что лениво разглядываю пейзаж, но на самом деле всё внимательно фиксировал. Это было непривычно. Обычно подобные проекты требовали участия гильдии магов, их чертежей, заклинаний укрепления и десятков лицензий. Но маркиза пошла по другому пути… возможно, более дешёвому. Или более рискованному.

Информация стоила многого — и я знал, что ни одно такое наблюдение не должно пройти мимо. Всё, что касается соседей, особенно таких деятельных, как Луарийская, рано или поздно может сыграть решающую роль.

Я молчал, наблюдал, думал. День только начинался — а мне предстояло ещё многое выяснить.

В Вилантию мы въехали ближе к полудню. Я попрощался с попутчиками, оставив пару медных монет за дорогу, и направился в сторону центрального храма. Тот, хоть и не блистал роскошью, всё же хранил в себе нечто величественное: высокие колонны, витражи, прохлада старинных каменных плит. За храмом, как и прежде, раскинулось кладбище — старое, аккуратное, но с каждым годом всё тише. Памятники здесь стояли в ряд, словно солдаты, выцветшие от времени, покрытые зелёным налётом мха и осевшей пылью. В большинстве случаев о покоящихся здесь уже давно никто не вспоминал. И всё же я пришёл.

Я шагал по узкой тропинке, которая вела в самую дальнюю часть кладбища. Деревья нависали, будто пряча от чужих глаз. Сквозь листву уже проглядывали очертания мемориала, выбивавшегося из общей картины. Он был