Они наверняка умрут, если парень выпустит стрелу. Но погибнет ли Титания?

Погибну ли я?

Проверять не хотелось.

Я превратился в безликого — увидев это, наёмники вздрогнули как по команде — и извлёк из пасти чародейский жезл. Он откликнулся без задержки. Узкие лучи фиолетового пламени прошли сквозь барьер и ударили сначала по лучнику, а затем по магу. Привалившегося к скале заражённого я пощадил — нужно было допросить кого-то насчёт творившегося в Ордоусе.

Я не забыл, что Каттай просил спасти его сестру, хотя моё обещание не очень-то вписывалось в грядущие планы.

Спасённый наёмник никак не отреагировал на бойню, которая чудом прошла мимо него.

С полминуты я стоял неподвижно. Странное ощущение, исчезнувшее, когда я встретил людей, вернулось.

Поблизости пряталось нечто важное. Очень важное. Но я не понимал, что именно, и это злило.

Я потянулся убрать жезл обратно в пасть. Он задрожал. На обезьяний череп легли тени, сделавшие его оскал выразительнее.

«Ты не слышишь зова, мой нечувствительный друг? Она обращается к тебе».

Титания?

Тихий смешок, наполненный статическими потрескиваниями.

Разве тебе не нужны истончения, чтобы говорить?

«Чтобы забраться на пик, называемый абсолютной властью, необходимо погрузиться в пучину. Создание, которое ты зовёшь Титанией, знало об этом. Оно присвоило себе жалкие крохи истинной силы, и их хватило, чтобы своей волей обрести желанное. Почему ты не злишься? Убей создание. Оно недостойно зова глубин. Покажи, что мир подчиняется твоей воле, что он вращается вокруг тебя. Только один может стоять наверху. Это ты».

Глава 4

Стоило Лью’су договорить, как давящее присутствие вернулось. На сей раз оно не ограничилось мимолётным касанием, а медленно нарастало, — словно толща воды, смыкающаяся над пловцом, который спускается на дно.

Нетрудно было догадаться, что королева Титания обратила на меня внимание.

Вряд ли она понимала, кто я и в чём старается убедить меня жезл. Вряд ли эта туша вообще была способна что-либо понимать. Она наблюдала за мной с тупым спокойствием, с каким коровы провожают взглядом проезжающую мимо машину. Если Титания и обладала когда-то разумом, те времена давно прошли.

И всё же… В ней чувствовалась крупинка величия. Тлеющая искра, намекающая, что Титания была чем-то — кем-то — большим, нежели шмат разлагающейся плоти.

Нечто преобразило её. Исказило. Вдоволь поизмывалось над её телом. Развеяло по ветру сознание и наполнило порчей душу, но так и не добралось до самой сути.

Я вернул облик Каттая. Омерзение, которое я испытал, впервые увидев Титанию, исчезло. Его вытеснило восхищение. Какому бы испытанию ни подверглась королева, оно не сломило её до конца.

В мои мысли вторглась Нейфила.

«Ты же не собираешься воспринимать эту палку всерьёз, верно? Все его россказни про власть и одиночество на вершине — это же полная чушь!»

Тебе стало жалко Титанию? Хочешь спасти её?

«Что⁈ Нет! Как её… как это можно жалеть?»

С восторгом.

Нейфила вздохнула. Сейчас она была одета в типичное облачение искателей. Её голову прикрывал лихо сдвинутый набекрень пробковый шлем.

«Иногда тебя трудно понять».

До жути серьёзное выражение её лица отчего-то рассмешило меня. Усилием воли я смахнул шлем с Нейфилы. Он растаял в сероватой мгле ещё до того, как коснулся условной земли, на которой она стояла — или парила?

Нейфила осыпала меня полушутливыми протестами: «Да что с тобой не так⁈», но я пропустил их мимо ушей, наблюдая за тем, как разгорается в ней притворное возмущение. Оно показалось мне очень милым. Впрочем, долго развлекаться было нельзя. Я посерьёзнел и повернулся к Паку, который лишь сейчас осмелился показаться на поле боя.

— Всё кончено? — спросил он и, заметив живого солдата дома Ордоус, поморщился:

— Почему ты не добил его? Неужели из жалости к его болезни?

Я покачал головой:

— Жалость тут ни при чём. Мне надо с ним поговорить. Кажется, я встретил старого знакомого…

Так и было. Пока я бродил по третьему слою Бездны, я поглотил практически все сохранившиеся воспоминания Каттая. Они сильно пострадали — сначала из-за того, что их принялся переваривать безликий, потом уцелевшие обрывки потрепало заклинание Нарцкуллы. Из них редко когда получалось выудить что-то осмысленное. Но я узнал человека, который привалился к стене и направил в никуда отсутствующий взгляд.

Наблог. Верный слуга Малого Дома Ордоус. Когда в странном инциденте погиб отец Каттая, именно Наблог командовал группой солдат, которые схватили мальчишку и продали его в рабство. Каттай предполагал, что они действовали по поручению его дяди, рвавшегося к власти над Домом. Иных причин, по которым воины Ордоуса, поклявшиеся служить Дому до самой смерти, могли так поступить, он не знал.

— Говори, если желаешь, — пожал плечами Пак. — Но потом он должен умереть. Такова судьба любого человека, ступившего на священные земли.

Я прищурился, глядя на фею.

— Как насчёт меня?

— Ты не человек, — чуть помедлив, ответил ап Аблак. — И, что более значимо… Разве ты не чувствуешь, что её величество благосклонна к тебе? Она не слепа и не глуха, как может почудиться из-за её вида. Кем бы ты ни был, народ фэйри не пойдёт против её воли.

Внутреннее напряжение, нараставшее в последние минуты, отпустило. Не отдавая себе отчёта, я ожидал от Пака подлости и предательства — не зря же Нейфила клеймила маленьких проныр вероломными лгунами. Но слова Пака звучали искренне. Он был предан Титании и не посмел бы пойти против её суждений. Я неплохо разбирался в людях, и хотя ап Абалак — не человек, готов был поставить на то, что уйду из ущелья живым и без непредвиденных… осложнений.

Лью’с продолжал потрескивать монотонной проповедью о силе, воле и стремлении к вершинам. Его болтовня утомила меня. Обернувшись безликим, я спрятал жезл в пасть и скептически оглядел себя. От одежды остались жалкие лохмотья: монструозное обличье заметно отличалось от человеческого по габаритам. Пары превращений хватило, чтобы ткань порвалась.

Дождавшись моего превращения в Каттая, Пак спросил:

— Как долго ты будешь допрашивать пленника?

Ответить я не успел. Присутствие, довлевшее надо мной, ударило как тараном. Я не почувствовал в этом порыве злого умысла — скорее, Титания пыталась что-то передать. Но от этого было не легче. Я выдержал ментальный удар во многом потому, что уже сталкивался с чем-то похожим в бою с патриархом безликих, но даже его понять было проще.

Вторя беззвучному зову Титании, всколыхнулся туман. На лице Пака застыло потрясение. Сияние его тонких крыльев усилилось, а розовый цветок на шляпе мгновенно завял. Только заражённый наёмник не подал виду, что ощутил дрожь пространства.

— Невероятно, — пробормотал Пак. — Невиданная честь… Такое везение…

Очевидно, фэйри услышал больше меня в зове своей королевы. Неудивительно, если учесть, что он наверняка служил ей не первый год, а то и десятилетие.

— Её величество решила одарить тебя, существо известное как Каттай. Её щедрость поистине не знает границ, и…

Он резко замолчал и подлетел к стене бугристой плоти. Его пальцы нежно погладили изрытую язвами шкуру, словно перед ним была хрупкая девушка, а не отвратительный монстр. Отзываясь на касание, та содрогнулась, её складки разошлись, и в подставленные ладони ап Абалака скользнул некий предмет, покрытый слизью.

Пак подлетел ко мне, протягивая полученную вещь. Формой и размерами она напоминала перепелиное яйцо. Поверхность её была полупрозрачной, отчего смутно проглядывало содержимое — тёмные пятна в голубоватой маслянистой жидкости, которые беспрестанно изменялись и перетекали с места на место, почти как у лава-лампы.

— Что это? — с сомнением протянул я, не торопясь забирать у Пака яйцо.

— Дар её величества.

— Чудесно. Но что он делает?