Я адресовал Паку отборнейшую из своих ухмылок.

— В таком случае веди меня аккуратнее, чтобы и я не споткнулся. Кстати, зачем вы отправились в Рощу Статуй за компонентами для Эликсира, если всё необходимое можно было получить у захватчиков?

— Они верят, что жизненные силы тех, чья кровь и кристаллы были использованы в нём, перейдёт к выпившему. Никто не хочет умирать ради того, чтобы Эликсир достался другим.

— Это правда?

— Чистой воды суеверие, — сказал Пак и, чуть погодя, хмыкнул: — А вот то, что мы можем составить заклинание на крови и получить тем самым власть над человеком, уже ближе к истине.

Его губы дрогнули в самодовольной улыбке. Похоже, он гордился тем, какой страх его народ внушал людям, даже тем храбрецам, кто готов был рискнуть ради высшей награды — бессмертия. Меня охватили подозрения.

Пусть я безликий и не должен вызывать ненависти у фей, выполнят ли они свою часть уговора? Или моё чересчур человеческое обличье подтолкнёт их к предательству, едва с непосредственной угрозой будет покончено?

Чувствуя мои сомнения, откликнулась Нейфила.

«В томах Закрытой Секции мало что сказано о фэйри. Существование Эликсира Бессмертия описывается как легенда, рождённая выдумкой тех немногих, кто пережил встречу с ними. Может быть, Пак и не врёт, когда говорит про Эликсир. Но я сомневаюсь, что его приготовление обойдётся без подвоха, хотя и не могу вспомнить подробностей. Фэйри в книжных историях и народных байках — прирождённые обманщики, считающие ложь искусством и гордящиеся своей жестокой хитростью».

Спасибо за предостережение. Но не поздно ли?

«Уверена, ты справишься. Тем более, не каждый день выпадает шанс увидеть святыню фэйри, о которой умалчивают в книгах».

Раз люди появились тут, где-то о ней всё же написано.

«Наверное, какая-то из бесчисленных легенд оказалась правдивой. Такое бывает в Бездне. Или же…»

Нейфила помолчала, прежде чем закончить.

«Или она воплощает человеческие фантазии, которые ей приглянулись».

Ну-ну, не стоит обожествлять её.

Нейфила поёжилась.

«Тут подходящая обстановка, чтобы поверить в самые зловещие теории. Но ты прав».

Она тоже была права: в ущелье царила своеобразная, гнетущая атмосфера. Желтоватый небосвод и алое солнце никуда не делись, однако от чёрных скал исходил холод, пробиравшийся под одежду. Изо рта вырывались клубы пара. Меня бил озноб — фальшивая оболочка старательно копировала оригинал.

Вскоре над землёй сгустился туман, особенно плотный над поверхностью воды ручейка. В груди запершило — в последний раз я испытывал подобное чувство среди таинственных развалин Лабиринтума, когда со мной захотел поговорить Лью’с. Но я не стал преображаться, чтобы достать его.

Пока незачем.

Между скалами гулял ветер, который, вопреки здравому смыслу, исходил из глубины ущелья, а не врывался в него извне. Он приносил с собой сладковатую вонь, в которой я опознал запах гниющего мяса.

— Что там происходит? Налётчики убили и разделали вашу королеву? Откуда этот смрад? — спросил я шёпотом, чтобы нечаянно не выдать своего присутствия врагам.

— Всё нормально, — так же тихо ответил Пак. Его голос, и без того тонкий, стал совсем писклявым.

На опочивальню царственной особы место не тянуло. Оно больше походило на логово кровожадного зверя, заваленное гниющими останками его добычи. Но чем дальше я углублялся в ущелье, тем сильнее во мне нарастало странное предвкушение чего-то важного впереди. Волнующего. Будоражащего.

Узкий проход расширился и упёрся в серовато-коричневую стену, в которой торчали угнездившиеся пучки травы, — так показалось сперва. Но стена дрогнула, чуть подалась вперёд, с неё посыпалась грязь, и я осознал, что вижу бок гигантского существа — гору расплывшейся, искажённой, бугристой плоти, а трава и не трава вовсе, но жёсткие, как щетинки, волосы… На коже зияли язвы, источающие вонь. Туман льнул к ним, облизывая гноящиеся раны дымчатыми языками.

Моего разума на миг коснулось нечто — равнодушное и грандиозное присутствие, которое забыло про меня в ту же секунду, как отыскало.

— Что… Что это за мерзость⁈

После того, с чего мне довелось столкнуться в Бездне, я не думал, что меня так легко вывести из равновесия. Но тварь, которая бесстыдно разлеглась передо мной, была настолько противоестественной, что могла посоперничать с живой слизью Нарцкуллы.

Судя по судорожному кашлю Нейфилы, она была со мной согласна.

Пак бросил на меня злобный взгляд.

— Тише! Твои вопли услышат осквернители священного ложа! И, хуже того, они потревожат дрёму королевы Титании.

Мелькнула мысль, что люди, грозившиеся прикончить это, не так уж неправы, даже если ими движет стремление разбогатеть. Меня привёл в чувство хриплый окрик, донёсшийся справа:

— Кто это там⁈

Из-за угла, образованного тушей Титании, в паре шагов от меня выскочил мужчина средних лет с обнажённым мечом. Подсознательно я ожидал, что он будет выряжен как оборванец, этакий сорвиголова, который сунул голову чёрту в пасть в надежде на хорошую наживу. Но снаряжение у него было серьёзным: плотные штаны, высокие кожаные сапоги и приличная стёганка с маленькой круглой эмблемой с изображением льва на груди.

Эту эмблему я не раз встречал в воспоминаниях Каттая.

При виде меня мужчина выпучил глаза, но ничего больше сделать не успел. Я рванул к нему и, превратив руку в щупальце, вонзил его в горло врагу. Благодаря укреплённым связкам и усиленным мышцам при желании я мог двигаться куда быстрее обычного человека.

Развеяв щупальце, я наклонился над трупом.

Очень интересно.

Мужчина не появлялся в поглощённых воспоминаниях, но эмблему я уверенно опознал: символ Малого Дома Ордоус.

Неужели я наткнулся на новых слуг дяди Каттая, который прибрал к рукам всю власть и покусился на большее — на личное бессмертие?

От размышлений отвлекли звуки быстро приближавшихся шагов и несмелые оклики. Потревоженные товарищи бойца, которого я убил, торопились разделить его участь.

— Осторожнее! Они обещали, что навредят Титании, если им дадут отпор! — вновь зашикал Пак.

Титании навредит разве что сброшенная на неё бомба. И та, скорее, избавит её от страданий.

— Я разберусь с ними раньше, чем они поймут, в чём дело.

На помощь павшему пришли трое, среди которых затесался больной Мором. Его пальцы рук срослись в единый кристалл, но взамен он приобрёл способность к телекинезу: возле него парили и танцевали в воздухе острые лезвия. Его товарищи держались позади.

Увидев меня, троица остановилась.

— Как поживает дядюшка? — усмехнулся я.

Меня узнал только заболевший.

— Молодой господин?.. Но вы?.. — неуверенно начал он, но тут его взгляд упал на труп у моих ног, и он заорал: — Драные малявки наслали морок! Доставайте стре…

Он подавился остатком своей речи, когда щёку ему царапнула игла тушканчика. Я раздражённо цокнул языком: почти промазал. Левитирующие лезвия метнулись ко мне, но на полпути свалились на землю вслед за своим хозяином.

С парочкой, не обладавшей дарами, я разобрался за считанные секунды. Не теряя времени зря, я побежал в направлении, откуда пришли наёмники. За углом оставались трое последних бойцов. Один, со следами Морфопатии на шее, властным движением руки воздвиг на моём пути невидимый барьер. Другой, смутно знакомый, с кристаллами, захватившими половину лица, устало прислонился к стене ущелья. Казалось, суета вокруг его ни капли не интересовала. Третий враг натягивал лук; на кончике стрелы, нацеленной на Титанию, плясали искры.

Как у той, которой Тоттер пытался убить мертвоплута.

Шутки кончились.

Шипы тушканчика через барьер не прошли — беспомощно зависли в воздухе.

— Стреляй! — приказал одарённый лучнику. Тот колебался.

Его можно было понять.

Расстояние между наёмниками и тушей королевы фэйри составляло от силы метров пять.