Хм, а это, случайно, не как в тот раз, когда я сам выпустил сырую ману в людном месте? Благо, кафе в это раннее субботнее утро было пустым.

Я следил за лицом Валентина. Маска раскаяния сползла с его лица, как плохой грим, обнажив холодное, отполированное высокомерие.

— Выслушай меня, Стужев, — его голос стал тихим и плоским, без намёка на прежнюю теплоту. — Хватит путаться у меня под ногами. Оставь Ксению в покое. Ты получил своё внимание, поигрался в благородство. Теперь исчезни из её жизни. Навсегда.

Я не сдержал короткого, хриплого смешка.

— Ты серьёзно? Это ты сейчас поучаешь меня, кто и как должен общаться с Земской? Она, на минуточку, сама ко мне лезет. А тебе, я смотрю, это не по нутру. Решил, что она твоя собственность?

На его скулах выступили желваки, меня же накрыло больше тепла, исходящего от него.

— Ты ничего в ней не понимаешь. И не смей говорить о ней таким тоном, — прорычал он, сжимая кулаки.

— А каким тоном мне говорить о свободной девушке? — я склонил голову чуть вбок, мои слова стали тише, но острее. — Она что хочет, то и делает. Или ты уже успел надеть на неё намордник? Кстати, о двуличности… Я её уже предупреждал насчёт тебя. Жаль, она не послушала. Но, как видишь, я своё мнение не изменил. Не всех твоя актёрская игра может очаровать.

Его глаза сузились, в них вспыхнула та самая ярость, которую он так тщательно скрывал.

— Ты пожалеешь, что не послушался меня, Стужев. Очень пожалеешь. Переломом одной руки не обойдётся в этот раз.

Я откинулся на спинку стула, насмешливо улыбаясь.

— Попробуй.

В этот момент мы оба уловили лёгкий шорох и, как по команде, наши лица снова расплылись в успокаивающие, дружелюбные маски. Ксения вернулась к столу, её взгляд был ясным и счастливым.

— Вы тут не поссорились без меня? — спросила она с лёгкой игривостью.

— Ни в коем случае, — Валентин снова засиял своей поддельной улыбкой. — Как раз обсуждали, как здорово, что нам удалось всё выяснить.

— Да, — поддержал я его, поднимая свою остывшую чашку. — Очень… продуктивный разговор. Как хорошо, что ты собрала нас здесь.

Мы просидели ещё минут десять, обмениваясь ничего не значащими фразами.

— Знаешь, — Валентин сделал глоток латте, — раз уж мы всё выяснили, почему бы нам не проводить совместные тренировки? Я могу показать тебе пару приёмов, которые могут пригодиться.

Идея была, конечно, прозрачной до смешного. Держать меня поближе, под контролем, делать больно в ситуации, когда я не могу показывать эмоции открыто. Ага, бегу и спотыкаюсь. Делать мне нечего, играть на его территории под его неусыпным вниманием.

Я сделал вид, что размышляю над предложением, затем мягко улыбнулся.

— Тренировки — это отлично. Но я подумал о кое-чём… более интересном. Как насчёт небольшого пари?

Ксения с интересом наклонила голову. Валентин насторожился, но его улыбка не дрогнула.

— Пари? Какое?

— В конце учебного года, — сказал я непринуждённо, — мы с тобой проводим ещё одну дуэль. Но на этот раз — не как враги, а как друзья. Чтобы окончательно похоронить всё старое. Символически, так сказать.

Воздух снова застыл. Валентин медленно поставил свою чашку.

— Алексей… — его голос стал снисходительным, словно он объяснял что-то ребёнку. — Мне кажется, в этом нет необходимости. Если мы друзья, зачем нам драться? Это выглядит так, будто ты всё ещё злишься на меня.

«Попался, ублюдок», — пронеслось у меня в голове.

— Злость? Нет, — я рассмеялся, как будто он сказал нечто абсурдное. — Как раз наоборот. Настоящие друзья могут и подраться — чтобы выпустить пар, проверить друг друга. Это же здоровая конкуренция! Вот с Василием мы периодически сходимся по-настоящему. И с Ксенией, — я кивнул в её сторону, — раньше тоже спарринговали не на шутку. По всем правилам дуэли, будто генеральная репетиция. Разве нет?

Ксения, пойманная врасплох, тут же оживилась и кивнула, её глаза загорелись:

— Конечно! Это же весело! И правда, это совсем не то же самое, что драться со злости, или как на обычной тренировке. Это как… игра. Проверка сил.

Я видел, как Валентин внутренне скривился. Он попал в ловушку и понял это, но уже поздно. Отказаться — значит, показать Ксении, что он либо боится, либо его слова о дружбе пусты. Согласиться — значит, дать мне то, чего я хотел с самого начала.

Он замер на секунду, его взгляд скользнул по лицу Ксении, читая её искренний энтузиазм, и затем он снова натянул на себя маску добродушного примирителя.

— Ну, если ты так считаешь… И Ксения не против… — он развёл руками с театральным смирением. — Кто я такой, чтобы отказываться от такого… дружеского жеста? Хорошо, Алексей. Договорились. В конце года — дружеская дуэль.

— Отлично! — я широко улыбнулся, поднимая свою чашку как для тоста. — Будет достаточно времени подготовиться нам обоим. А Ксения всё проконтролирует, верно?

Девушка активно закивала.

Я сделал последний глоток своего капучино, скрывая за краем чашки торжествующую ухмылку. Он проглотил наживку. Целиком. Теперь у меня был официальный, одобренный «друзьями» и самой Ксенией повод свести с ним счёты. И на этот раз я был готов. Не прямо сейчас, разумеется. Но несколько месяцев в запасе есть, а я уже развиваюсь семимильными шагами, как говорит Холодов. А этому старику предпочитаю верить. Так что я был на голову впереди.

План сработал. Оставалось только дождаться конца года и показать этому актёру, какова на вкус настоящая, не сыгранная боль.

Кабинет Максимилиана всё так же пах роскошью и властью, но сегодня в воздухе витало что-то более приземлённое — запах быстрой и лёгкой наживы. Я сидел в том же кресле, но на сей раз не чувствовал ни напряжения, ни подвоха. Макс искренне считал, что я оказался лишь пешкой в руках взрослого дяди Плетнёва, а потому не держал обиды. Он совершенно не догадывался, что это именно я был инициатором подставы, как и планировал основную часть. И понимание этого тешило моё эго. Но в разумных пределах, разумеется.

Макс протянул мне конверт.