Аватар взорвался.

Я инстинктивно закрыл лицо руками, но это не помогло. Алая вспышка ослепила меня на мгновение, а следом накатила волна жара такой силы, что воздух вокруг превратился в раскалённую печь. Кожа начала гореть от одного только приближения этой энергии.

Огненная волна прокатилась по поляне, мгновенно выжигая траву до чёрной корки и обугливая кору деревьев. Волосы на затылке опалились от жара, одежда затлела. Запах горелой ткани и собственных волос ударил в ноздри.

Грохот взрыва был такой силы, что заложило уши. Земля содрогнулась, и несколько старых сосен рухнули с треском ломающихся стволов.

Когда алые пятна перед глазами рассеялись, я увидел кратер на том месте, где стоял аватар. Теневого льва больше не существовало — только чёрная пыль, которую разносил ветер.

Моран лежал в десяти метрах от эпицентра.

Его правая рука исчезла по локоть, превратившись в пепел. Балахон тлел, обнажая изувеченное тело, покрытое алыми ожогами. Они не кровоточили — алая энергия выжгла плоть так глубоко, что рана запечаталась сама собой.

Друид корчился на земле, издавая нечеловеческие звуки боли. Его бледное лицо исказилось агонией, а изо рта хлынула тёмная кровь.

— АААААААААА, ТЫ! Проклятый… придурок… — прохрипел он, с трудом пытаясь встать.

Но седовласый старик с рогом будто и не ощутил на себе взрыва, в то время как Красавчик, Афина и пантера вовремя отступили подальше. Дед бросился к Морану с такой скоростью, что его фигура превратилась в размытое пятно.

Паника на миг исказила мертвенные черты друида. Моран рывком поднялся, но тут же пошатнулся. Тёмная кровь стекала из уголков рта.

Из тени у его ног вырвалось новое, уродливое создание — дрожащий гибрид паука и гончей, скулящий от страха перед собственным хозяином. Моран без колебаний вонзил целую руку в грудь твари и сжал кулак. Живая бомба лопнула вовнутрь.

Безжалостный ход.

Вся нестабильная теневая энергия втянулась в одну точку за спиной друида, разрывая пространство и создавая пульсирующую воронку портала.

Далеко на поляне, с разорванной рукой, обожжённая от взрыва, Виола увидела это.

— Моран! — завопила она, её голос был полон отчаяния. — Не бросай меня!

Моран обернулся. Седовласый всё ещё мчался прямо на него. Времени не было.

С гримасой злобы друид бросил последний взгляд на Виолу и шагнул во тьму. Портал мгновенно схлопнулся, не оставив и следа.

Увидев, что цель ускользнула, седовласый резко изменил направление и бросился к тому месту, где в агонии рухнуло тело Григора, чей призрачный аватар окончательно рассеялся в воздухе.

Поляна погрузилась в тишину. Только тяжёлое дыхание зверей и потрескивание догорающей травы нарушали покой. Воздух всё ещё пах гарью. Я шагнул по направлению к тому месту, где остался лежать Григор.

Нет…

Отшельник лежал на спине между своими медведями, раскинув руки в стороны. Его могучие ладони, ещё минуты назад излучавшие алую силу, теперь неподвижно покоились на почерневшей земле. Пальцы были полусогнуты, словно он до самого конца пытался удержать ускользающую мощь.

Глаза широко раскрыты, но смотрели они не на небо, а сквозь него — в какую-то неведомую бездну.

Лицо застыло в выражении мучительного напряжения — челюсти сжаты так сильно, что скулы выпирали острыми углами. Кровь засохла на щеках тёмными корочками.

Грудь была пугающе неподвижна. Ни малейшего движения, ни единого намёка на дыхание.

Воздух вокруг его тела ещё слабо мерцал остатками алой энергии. От кожи исходил странный жар, словно душа сжалась в последней отчаянной попытке удержаться в остывающей оболочке.

Медведица тихо заскулила, приближаясь к телу хозяина. Она осторожно толкнула его плечо влажным носом — её дыхание взъерошило волосы на его голове. Самец подошёл с другой стороны и положил массивную лапу на грудь Григора. Когти, способные разорвать врага на куски, нежно коснулись ткани. Медведь замер, словно прислушиваясь к едва теплящемуся жару ядра хозяина.

Тишина растянулась на долгие секунды.

Когда он не ответил, оба зверя подняли головы и издали рёв.

Чистая, первобытная скорбь — долгий, полный отчаяния вой, который начинался глубоко в груди и вырывался наружу с дикой силой. Голоса медведей сливались в единый плач, поднимаясь и опускаясь волнами, каждая нота пропитана болью утраты.

Звук прокатился по лесу, заставляя содрогаться стволы деревьев. Птицы взлетели с ближайших крон чёрными тучами. Где-то в глубине чащи им ответили волки, подхватывая похоронную песню.

Мой разум кричал, что Григор мёртв, в глазах предательски защипало.

Но…

Вопль его медведей звучал не как прощание.

Почему-то показалось, будто это призыв. Но чего?

Девушка-пантера вернулась в человеческий облик. Длинные тёмные волосы прилипли к потному лбу, а на смуглой коже правой руки зиял глубокий порез от когтей Афины. Кровь сочилась тонкой струйкой, окрашивая пальцы в багровый цвет.

— Папа… — прошептала она, и её ноги подкосились.

Девушка рухнула на колени, затем повалилась набок. Её тело свело судорогой — токсин Афины начал действовать, блокируя нервные импульсы. Руки и ноги отказали, дыхание стало поверхностным.

Я всматривался в её лицо и вдруг понял — это же та девчонка! Та самая, что толкнула меня плечом ещё в Драконьем Камне. Она ещё спросила, как меня зовут. Тогда она шла рядом с мужчиной…

Мой взгляд переметнулся на седовласого.

Точно. Это они.

Сделал шаг вперёд, сжимая нож в онемевшей руке. Пальцы едва держали рукоять — мышцы всё ещё дрожали. Каждое движение отдавалось болью, но я заставил себя держать оружие крепко.

Седовласый, который в это время вливал в Григора содержимое флакона с небесным свечением, повернул голову в мою сторону. Зелье переливалось в стеклянной ёмкости как жидкий свет.

— Не трогай мою дочь, Макс, — спокойно произнёс он, не прекращая процедуру. Его голос звучал устало, но в нём не было угрозы — лишь просьба. — Мы не враги. С Ланой всё будет в порядке?

— Токсин Афины не убьёт её, — ответил я, откашливаясь. Во рту всё ещё чувствовался металлический привкус крови. — Если не враги, то кто вы?

Седовласый осторожно поддержал голову отшельника, наклонив флакон под правильным углом. Небесное зелье текло медленно, оставляя серебристые следы в уголках рта Григора. Великан выглядел ужасающе — из трещин на лице всё ещё сочилась кровь.

— Жнецы Леса, — сказал он просто, как будто эти слова объясняли всё. — Григор — наш друг.

— Он выживет? — мой голос неожиданно охрип, и я прокашлялся, пытаясь скрыть собственную тревогу. Отшельник сделал всё, чтобы победить врага. Действительно всё.

— Не знаю…