— Достаточно, — произнёс я тоном, не терпящим возражений. — Ляг на живот, руки за спину.

Видя мою решимость и оценив собственные шансы, бандит подчинился, с трудом опускаясь на пол здоровой рукой.

— Осторожнее с лысым, — Федот кивнул на первого громилу, который начал приходить в себя и медленно поднимался на четвереньки. — Такие хитрованы, как он, обычно прячут нож в сапоге.

Я быстро обернулся и увидел, как лысый действительно тянется к голенищу, где под джинсами обнаружились ножны. Шаг вперёд, замах — и дубинка опустилась на его макушку с достаточной силой, чтобы отбить желание сопротивляться, но не ломая кость.

Через минуту все трое бандитов сидели привязанные к стульям, а мы освободили пленника.

— Прошка… это правда ты? — хрипло спросил он, разминая затёкшие запястья. — Откуда ты здесь взялся вообще? И как ты их…

— Позже, — коротко ответил я, понимая, что это какой-то родственник Платонова, которого настоящий Прохор должен был знать. — Сначала разберёмся с этими.

Федот достал из кармана охотничий нож и, поигрывая им перед носом лысого, предложил:

— Может, поговорим по душам, а? Расскажешь нам, кто послал, зачем пришли…

Рыжий сплюнул кровь на пол и отвернулся. Я уже собрался приступить к долгому и болезненному для них допросу, но произошло неожиданное. Полина, которая до этого тихо стояла у стены, вдруг шагнула вперёд. Её нежное лицо преобразилось — глаза сузились, губы сжались в тонкую линию. От привычной мягкости не осталось и следа.

— Позвольте мне, — её голос звенел от сдерживаемого гнева.

Она подошла к бандитам и лёгким, почти танцующим движением провела рукой в воздухе. На кончиках её пальцев образовались крошечные кристаллы льда, которые медленно сформировали тонкий ледяной стилет. Она наклонилась к пленнику, позволив ледяному оружию зависнуть в нескольких сантиметрах от его промежности.

— Видишь ли, — произнесла она с пугающей нежностью в голосе, — обморожение — это очень неприятно. Сначала кожа краснеет и болит, потом немеет… А через некоторое время ткани начинают отмирать, — кончик ледяного стилета опустился ещё ниже. — Представь, что случится, если я заморожу твоё… хозяйство. Оно просто отвалится. Как гнилое яблоко от ветки.

Подавив секундной изумление, я испытал нечто вроде гордости. Словно отец при виде того, как его отпрыск впервые держит в руках клинок. Такой Полину я ещё не видел — холодную, жёсткую, гневную…

Образ изнеженной аристократки на миг испарился, уступив место чему-то древнему и опасному. Даже в прошлой жизни я ценил в воинах эту способность — преображаться, когда приходит время действовать. Не говорить о жестокости, а применять её без колебаний, если обстоятельства требуют. Возможно, в этой хрупкой девушке спрятан стержень, куда прочнее, чем я предполагал.

— Ты чего… — начала Василиса, явно шокированная не меньше моего.

— Молчи, — отрезала гидромантка, не отводя взгляда от бандита, — ты сама видела, что они делали с этим человеком, — кивок в сторону журналиста. — И не забывай, сколько людей пропало! А они явно замешаны, так что не заслуживают жалости!

Рыжий побелел, капли пота выступили на его лбу.

— Ч-чего надо? — пробормотал он.

— Кто вас послал? Зачем вы пытали этого человека? — Полина чуть наклонила голову, как хищная птица перед броском.

— Ш-шеф послал, — торопливо заговорил бандит. — Кортик. В смысле, Виктор Корт. Сказал, этот писака суёт нос куда не просят. Велел припугнуть как следует и забрать все документы, чтоб ничего не осталось.

— И всё? — ледяной стилет приблизился ещё на миллиметр.

— Клянусь! Нам не сказали, что он тут пишет. Просто велели, чтоб заткнулся и чтоб никаких бумаг не осталось!

Я положил руку на плечо Полины, чувствуя, как она дрожит от напряжения.

— Думаю, хватит, — тихо сказал я. — Он не врёт.

Полина медленно отступила, позволив ледяному стилету растаять в воздухе. Её лицо всё ещё было напряжено, но маска безжалостности постепенно сменялась усталостью.

— Прости, — прошептала она, обращаясь скорее к Василисе, чем ко мне. — Я не хотела… это просто… — Она тяжело вздохнула. — Эти пропавшие студенты. Я сама недавно ещё училась в Академии и могла оказаться на их месте. А теперь эти мерзавцы… — она обвела рукой комнату. — Они заставляют молчать тех, кто пытается докопаться до правды.

Голицына мягко обняла Белозёрову за плечи.

— Не извиняйся. Ты права.

Журналист, немного оправившись, подтвердил:

— Корт — известная фигура в криминальном мире Мурома. Его покрывают власти, потому что он выполняет их грязные поручения. Когда нужно кого-то запугать, избить или заставить замолчать, обращаются к нему.

Я снова повернулся к рыжему, чья храбрость испарилась вместе с морозным кинжалом Полины.

— А пропавшие студенты? — мой голос лязгнул сталью. — Какое отношение вы имеете к их исчезновению?

Тот бросил быстрый взгляд на своих связанных подельников, затем снова на меня.

— Мы… мы иногда выполняли особые заказы, — его голос дрожал. — Шеф давал имена и адреса. Мы должны были взять этих людей живыми и неповреждёнными. Он особо подчёркивал — никаких повреждений.

— Куда вы их доставляли? — спросил я, подходя ближе.

— На старый склад у Южных ворот, — выпалил он. — Бывшая текстильная фабрика Савельева. Там есть подвал с отдельными комнатами… почти как камеры. Мы их запирали и оставляли. Потом приезжали другие люди и забирали их.

— Кто эти люди?

— Не знаю! — пленник выглядел искренне испуганным. — Честное слово! Мы просто оставляли ключи в условленном месте. Никогда их не видели. Шеф запрещал задавать вопросы или появляться на складе, когда происходит передача.

— Сейчас на складе есть кто-нибудь? — спросила Василиса, и я заметил в её глазах проблеск надежды.

— Нет, пусто уже недели две, — качнул головой бандит. — Последний заказ был давно. Шеф сказал, что временно работы не будет, велел заняться писакой.

— И вы никогда не интересовались, что происходит с этими людьми дальше? — в моём голосе сквозило презрение.

Он опустил глаза:

— Мы просто выполняли работу. За хорошие деньги. В нашем деле… лучше не задавать лишних вопросов.

Я многое мог бы ответить на это, но не стал. Такие как он всё равно не поймут.

После того, как с допросом было