Только вот на этот раз я был один. Один на один с местом, где жизнь ничтожно мала, а смерть может поджидать за каждым валуном.

С одной стороны, легче. Не нужно прикрывать спину, бросаться под зубы ржанников, вытаскивать чужое тело из-под лап хищников или гадать, где спряталась половина команды. Только я и цель. Прямолинейно.

С другой… не хватает. Не хватает взгляда со стороны, замечающего мелкие детали. Не хватает Эйрика с его чутьём следопыта, его молчаливой уверенностью. Да и пара лишних рук сейчас бы не помешала — собирать нужные травы в одиночку, да ещё следя за собственным выживанием, дело не из лёгких.

Но выбирать не приходилось.

Я поравнял сумку на плече, подтянул ремень, чтобы не болтался. Вытащил короткий меч из ножен на спине, на ощупь проверяя остроту. Металл был холоден и надёжно привычен. Затем пробежался взглядом по боковым кармашкам и флягам. Зелья — на месте: противоядие, регенерация, стимулятор реакции. Всё в пределах быстрой досягаемости. При надобности смогу дотянуться не теряя времени.

Сделал глубокий вдох. Камень под ногами — сухой и цепкий. Путь вперёд — пустынен, но не безопасен. Именно таким и должно быть Чертополосское ущелье.

Я ступил на каменистую тропу, двигаясь вперёд медленно, с выверенной осторожностью, ступая по узкой тропе, зажатой между скалами, словно шел по горлу самого мира. Стены каньона поднимались с обеих сторон, нависая, будто наблюдали за каждым моим шагом. Камень был шероховатым, иссечённым трещинами, кое-где в расщелинах цеплялись корнями редкие, сероватые кусты.

Здесь звук распространялся особенно чётко. Каждый мой шаг, каждый вздох — словно удар по натянутой струне. Я прислушивался к каждому шороху, к скрипу камня, к переклику птиц вдалеке, к неясному шелесту трав под ветром. Особенно — к звукам, которым здесь не место. Ржанники. Эти твари умели затаиваться, а потом резко вырывались из укрытий, словно сама земля их выплёвывала.

Я все же надеялся, что они ещё не пришли в себя после последней встречи. Тогда мы нанесли им ощутимый урон. Гнездо разрушено, часть стаи перебита, часть, возможно, ранена. Именно на это я и рассчитывал, собираясь в ущелье как можно раньше, пока они не восстановились. Пока у меня было преимущество.

И всё же напряжение не отпускало. Я чувствовал, как спина покрывается испариной, хоть утро было прохладным. Рука не отпускала рукоять меча. Я шёл, почти не дыша, вслушиваясь в тишину и каждый её сбой.

Скалы стесняли пространство, из-за чего у меня практически не было места для маневров. Если нападут — встречать придется лоб в лоб. Слишком близко, чтобы убежать, и слишком далеко, чтобы не заметить опасность.

Я шагал всё дальше вглубь ущелья, и каждая секунда пребывания здесь казалась натянутой струной.

Я продвигался медленно, почти неслышно, стараясь не тревожить даже камешки под ногами. Каждый шаг — выверенный, осторожный. Здесь не прощали спешки. Тропа слегка поднималась, и я выбрался на открытый участок, где ветер гулял свободно между скал, проникая даже в самые укромные расщелины.

Именно в таких местах должен был расти росник тонколистный — серебристо-зелёная трава с тонкими стебельками и узкими, почти прозрачными листами. Я поднимал взгляд к уступам, тщательно осматривая каменистые выступы, где она могла укорениться. Там, где ветер свободно обдувает поверхность, где солнце появляется пусть ненадолго, но каждый день — вот её среда.

Когда-то эта трава была настоящим символом рода Виери. Смесь на её основе передавалась из поколения в поколение. Из неё варили особый чай — с терпким, чуть медовым вкусом и удивительным послевкусием свежести. К нам в Нижний Долес ради него приезжала почти вся знать Авалии. Заказчики были капризны, но чай — по-настоящему уникален. Успокаивающий, согревающий, лечащий. Секреты сбора и сушки строго хранились в роду. А теперь… всё, что было традицией, осталось лишь в памяти, и я был единственным, кто ещё мог её оживить.

Росник не был самой редкой из трав, но к нему нужен подход. Он капризен в заготовке, и особенно — в сушке. Я знал, что с него стоит начать. Он станет основой, а позже я смогу подобрать остальное.

Скользя взглядом по скалам, я различил светлые блики у одного из уступов. Серебристая рябь на ветру — возможно, это он. Я поравнял сумку, шагнул вперёд и начал подъём, не спуская глаз с тонких стеблей, колышущихся чуть выше. Работа началась.

Я двигался так, словно сам был частью скал — тенью, налетевшей с ветром. Каждый шаг отмерял внимательно, ступая на устойчивые плоские камни, избегая гравия и осыпей. Здесь, в Чертополосском ущелье, громкий звук — почти приговор. Хищники в этих местах умели ждать и слушать, и они не прощали глупости.

Подтянувшись, я наконец-то оказался на небольшом уступе, а где-то чуть выше сидел молоденький кустик росника. Первый. Он укоренился там, где добраться было не так-то просто — под самым краем скального зубца, на открытом солнечном месте. Я замер, оценивая путь, и, убедившись, что камень крепкий, медленно начал подниматься. Пальцы нашли зацеп, нога уверенно встала на выступ. Ещё шаг. И ещё.

Добравшись до травы, я аккуратно присел и достал нож. Осторожно срезал стебли у самого основания, следя за тем, чтобы не повредить корень. Нужно оставить возможность для повторного роста. Листья были прохладными, как будто в них всё ещё жила утренняя роса. Пахли свежестью и чем-то почти хвойным.

Сложил добычу в мягкий отсек сумки, заботливо разровняв, чтобы не помять. Один куст. Немного, но начало уже положено. И если повезёт — скоро будет больше.

Я медленно спустился с уступа, стараясь не соскользнуть, и продолжил путь вдоль каменистой тропы, петляющей между скалами. Теперь я присматривался внимательнее, чтобы не пропустить траву, поскольку ее полупрозрачные серебристые листья было сложно разглядеть среди другой зелени.

И удача, похоже, всё же решила не поворачиваться ко мне спиной. Вскоре я заметил ещё один куст. А чуть дальше — ещё два, крепких, разросшихся у самого обрыва. Пришлось потрудиться, чтобы добраться до них, но каждый аккуратно срезанный стебель, уложенный в сумку, приносил мне странное спокойствие. Медленно, но уверенно сумка наполнялась благоухающей свежестью и памятью рода Виери.

А потом случилось маленькое чудо. В щели между валунами, там, где обычно рос только колючий мох, я заметил горный зильник — растение куда более капризное и редкое. Его ланцетные листья и синеватый налёт на стебле были узнаваемы. Это был настоящий дар. Настойка из зильника применялась