— Именно у меня она провела последние полгода. И как видите, не настроил против семьи, а наоборот помог вернуться к отцу. Я всегда буду на вашей стороне, Ваша Светлость. Знаете почему? Потому что на вашей стороне Василиса. А я не предаю тех, кто мне дорог.

Архимагистр внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая искренность слов.

— Кстати, о доверии, — я полез во внутренний карман камзола. — Позвольте поделиться кое-чем полезным. Заклинание называется «Железная кровь». Временно превращает кровь в жидкий металл, делая мага невосприимчивым к большинству ядов. Раны затягиваются металлическими швами. Думаю, вам пригодится.

Я протянул листок с подробным описанием заклинания. Голицын взял его с лёгким недоумением.

— Мастер решил учить магии Архимагистра? — в его голосе прозвучал сарказм.

— Просто делюсь полезным знанием. Это заклинание не раз спасало мне жизнь. А пока будете его осваивать, пусть доверенный целитель проверит ваш организм на остатки яда.

Князь развернул свиток, пробежал глазами по тексту. Его брови поползли вверх.

— Любопытная техника. Признаю, такого варианта применения металломантии я не встречал. Благодарю, Платонов.

Он отложил свиток, снова посмотрел на меня.

— Знаете, моя дочь нашла в Пограничье, пожалуй, единственного человека, для которого честь — не пустой звук. Вы могли использовать историю с отравлением в своих целях. Потребовать награду от княгини за молчание. Или от посла за помощь. Вместо этого рискнули жизнью, чтобы спасти меня.

— Мерило мужчины — его честь, — ответил я просто. — Так меня воспитали. Иначе я не умею.

Князь кивнул.

— Идите, маркграф. Мне нужно многое обдумать.

Я поднялся, поклонился и направился к двери. У самого выхода обернулся.

— Ваша Светлость? Присмотрите за Василисой. Я понимаю, какое на вас сейчас лежит бремя ответственности, Но ей сейчас очень нужна поддержка отца.

— Присмотрю, — тихо ответил Дмитрий Валерьянович.

Я вышел из кабинета, оставив князя наедине с его мыслями и горем. В коридоре меня ждала охрана — проводить обратно в мои покои. Шагая по дворцовым коридорам, я размышлял о произошедшем. Партия была сыграна, фигуры расставлены. Оставалось ждать, какой ход сделают противники.

Через несколько часов стук в дверь вырвал меня из размышлений.

— Войдите.

Дверь приоткрылась, и в комнату скользнула Василиса. Она выглядела измождённой — глаза покраснели от слёз, волосы растрёпаны. Девушка прошла к окну, обхватив себя руками, словно ей было холодно.

— Как ты? — мягко спросил я.

Она не ответила. Долгие минуты мы молчали — я сидел в кресле, она стояла у окна, глядя на залитую закатным светом Москву. Наконец княжна повернулась ко мне. В зелёных глазах плескалась такая боль, что у меня сжалось сердце.

— Прохор, — её голос дрожал, — мне нужно знать. Скажи честно, без увёрток.

Я выпрямился в кресле, предчувствуя вопрос.

— Ты знал? — она сделала шаг ко мне. — Знал, что она… что Елена убила мою мать?

Тишина повисла между нами, тяжёлая, как свинец. Я смотрел в её глаза, понимая — от моего ответа зависит всё. Наша дружба. Доверие. Будущее.

Глава 3

Я встретил взгляд Василисы, не отводя глаз. В зелёных омутах плескалась такая боль, что сердце сжалось. Но правда была важнее сиюминутного комфорта.

— На несколько часов раньше тебя, — ответил я спокойно. — Когда допрашивал княгиню.

Лицо геомантки дрогнуло, словно от удара. Она сжала кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Секунду я думал, что она меня ударит, но девушка лишь глубоко вздохнула, явно борясь с первым порывом.

— И ты молчал, — её голос звучал глухо, сдавленно. — Собирался ли вообще рассказать мне?

— Помнишь, что я говорил тебе днём? «Сегодня днём всё решится». Я собирался рассказать сразу после того, как мы вскроем предательство покойной княгини. После того, как твой отец увидит правду своими глазами. И не забывай, я попросил тебя прийти вместе с отцом, а не отправить его одного в тот коридор.

— Ты не имел права скрывать это от меня! — вспыхнула Василиса, и в её глазах блеснули слёзы ярости. — Это моя мать! Моя семья! Как ты мог…

— Василёк, — я прервал её тираду, голос мой стал жёстче. — Будь со мной столь же откровенна, как я сейчас с тобой. Скажи честно, без увёрток — если бы я рассказал тебе утром, смогла бы ты сохранить эту информацию от отца? Смогла бы не выдать себя ни словом, ни жестом перед женщиной, убившей твою мать?

Девушка открыла рот для гневной отповеди, но слова застряли в горле. Она отвела взгляд, уставившись в пол. Плечи её поникли.

— Я… — начала она и осеклась.

— Ты бы выдала себя, — продолжил я мягче. — И не имея доказательств, мы разрушили бы все шансы поймать Строганову с поличным. Твой отец не поверил бы, потому что всё свелось бы к твоему слову против её. А даже если бы поверил — что дальше? Скандал, расследование, попытки замять дело… Яд бы продолжал своё действие, а Кристоф ушёл бы от ответственности.

Я подошёл ближе, но не пытался прикоснуться к ней.

— Было критически важно вскрыть гнойник предательства так, чтобы князь увидел всё сам. Чтобы услышал признание из уст заговорщиков. В первую очередь нужно было спасти твоего отца, Василиса. И для этого мне пришлось сделать тяжёлый выбор — временно скрыть от тебя правду.

— Временно, — эхом повторила она с горькой усмешкой.

— Клянусь, я собирался рассказать сразу после того, как охрана возьмёт под стражу Елену и посла. Просто… — я покачал головой, — не ожидал, что ты убьёшь княгиню на месте.

Василиса тяжело вздохнула и опустилась в кресло у окна. Долгое время мы молчали. Наконец она заговорила, и голос её дрожал от сдерживаемых эмоций:

— Знаешь, что самое страшное? Когда я услышала… когда узнала правду… — она судорожно сглотнула. — Словно что-то внутри оборвалось. Все эти годы я носила в себе боль утраты, думала, что мама умерла от болезни. А оказалось… оказалось, что всё это время убийца спала в постели моего отца. Растила моего брата. Сидела напротив меня за завтраком…

Княжна закрыла лицо руками.

— И я убила её. Просто… не смогла остановиться. Вся эта ярость, накопившаяся за годы… Я не жалею Елену, Прохор. Ни капли. Но…

— Но? — мягко подсказал я.

— Мирон, — прошептала она. — Мой маленький