— Ну.

— Что, ну? — женщину раздражал безразличный тон ученика. — Было? Было. И что мы имеем? Избил одноклассника до потери памяти?

Борис пожал плечами, не сбрасывая с себя руку завуча, но и не глядя ей в глаза. Ему было откровенно пофиг. Вадик сам напросился.

— До потери сознания, — поправил он, наконец, глядя куда-то в сторону выцветшего плаката по технике безопасности. — Сознание он быстро вернул. Драматизируете.

Завуч, кажется, задохнулась от возмущения. Ее рука, до этого отечески приобнимавшая, вцепилась в плечо ученика железной хваткой.

— Драматизирую⁈ Да ты хоть понимаешь, что натворил? Ты чуть человека не убил! Твоё поведение… Оно… Оно просто за гранью! Ты — потенциальный преступник, Клеменко! И я, как педагог, обязана оградить от тебя нормальных детей.

Последние слова она выплюнула, словно яд. Борис вздохнул и, не дожидаясь продолжения тирады, бесцеремонно сбросил с плеча руку завуча.

— Да, да, я понял, — процедил Борис, закатывая глаза. — Оградите. Давно пора. А то что ваши Вадики и прочие очкарики сами на меня прыгают, так это всем пофиг, да?

Завуч побагровела еще сильнее. Она открыла было рот, чтобы обрушить на голову наглеца новую порцию справедливого гнева, но вместо этого лишь судорожно сглотнула, стараясь взять себя в руки. Борис, пользуясь ее замешательством, развернулся, держа в руках корзинку, и направился к двери.

— Стой! — рявкнула завуч, и Борис нехотя остановился, не поворачиваясь. — Куда это ты собрался? Разговор еще не окончен.

— А о чем еще говорить? — пожал он плечами. — Вы меня выгоняете, я ухожу. Логично же. Или вы хотите, чтобы я тут остался и наслаждался вашей компанией? Извините, но я не мазохист.

Завуч тяжело вздохнула, чувствуя, как внутри поднимается волна бессильной злобы. Она понимала, что с этим парнем невозможно разговаривать. Он как будто специально провоцировал ее, наслаждаясь ее раздражением. И тем не менее, она не могла просто так его отпустить. Слишком серьезный проступок.

— Клеменко, твое поведение и вчерашние события были рассмотрены на педсовете. Поверь, я сделала возможное, чтобы тебя исключили. А теперь, — она оскалилась, то ли от удовольствия того, что сделала, то ли от каких-то своих мыслей. — Вперёд к Игорю Николаевичу! Он тебя ждет!

Борис хмыкнул, лениво поплелся в кабинет директора, прижимая к себе корзинку с Гуглёй.

«Вот же ж попадос», — подумал он, предвкушая нудную лекцию о нравственности и ответственности.

Уж кто-кто, а Игорь Николаевич умел тянуть резину, особенно когда речь шла о воспитании подрастающего поколения.

Дверь в кабинет была приоткрыта, и Борис, без стука, завалился внутрь. За столом восседал сам Игорь Николаевич, с видом человека, познавшего все тяготы педагогической жизни.

Рядом с ним, на стуле для посетителей, сидел знакомый лысый мужчина в строгом черном костюме. Тот самый, который вчера донимал его какими-то странными предложениями.

«Опять двадцать пять», — мысленно простонал Борис.

Игорь Николаевич откашлялся и строго посмотрел на Бориса поверх очков:

— Борис, присаживайся. У нас тут… э-э… интересный разговор намечается. Познакомься, это господин… э-э… Скворцов, представитель… э-э… инновационного образовательного учреждения.

Борис скривился.

«Инновационное образовательное учреждение», да еще и с типом, который вчера бегал за ним по улице, как за последним автобусом до дома. Явно какая-то секта. Или пирамида. Гугля в корзинке тихо пискнула, словно соглашаясь с его мыслями.

— Итак, Борис, — начал господин Скворцов, сверля парня взглядом. — Мы тут пришли к выводу, что ты обладаешь уникальными способностями. И нам бы очень хотелось предложить тебе перспективное обучение в нашем учреждении. Бесплатно, разумеется. С проживанием, питанием и полным погружением в мир знаний. Ну и дадим тебе денег, конечно.

Борис ухмыльнулся.

— А что, в вашей «пирамиде знаний» настолько плохо с адептами, что приходится по школам шастать и учеников переманивать? — он нарочито громко почесал затылок. — Да и какие у меня, по-вашему, «уникальные способности»? Драться, что ли? Так у нас полшколы такие «уникальные».

Скворцов не дрогнул. Его лицо оставалось непроницаемым, словно высеченным из камня. Только в глазах мелькнула едва заметная искорка раздражения. Игорь Николаевич же нервно заерзал в кресле, поправляя очки.

— Борис, не перебивай, — одернул он ученика. — Господин Скворцов делает тебе заманчивое предложение. Не стоит так сразу отказываться. Выслушай хотя бы, что он хочет сказать.

— Я уже выслушал, — огрызнулся Борис. — Бесплатное обучение, проживание, питание, еще и деньги дадут. Прям как в сказке. Только я в сказки не верю. Наверняка, потом окажется, что я должен буду на вас пахать день и ночь, или еще чего похуже.

Скворцов медленно поднялся со стула. Его взгляд стал еще более пронзительным, словно он пытался заглянуть Борису в душу.

— Ты ошибаешься, Борис. Мы не ищем рабов. Мы ищем таланты. Нам нужны люди, которые способны мыслить нестандартно, решать сложные задачи и видеть мир под другим углом. У тебя есть потенциал. Я это вижу. И мы готовы тебе помочь его раскрыть. А деньги… деньги — это всего лишь инструмент. Они нужны для того, чтобы ты мог сосредоточиться на учебе, а не думать о том, где взять кусок хлеба.

Борис задумался. Что-то в голосе Скворцова заставило его усомниться в своей правоте. Может быть, он и правда что-то упускает? Может быть, за этой маской подозрительности скрывается что-то большее? Гугля в корзинке снова пискнула, словно подталкивая его к размышлениям.

— А учитывая, — Игорь Николаевич постарался натянуть на лицо самую доброжелательную улыбку. — Что мы вынуждены тебя исключить, то предложение этого сударя — очень выгодное!

— Исключить, — пробормотал Борис. — За то, что я защищался?

— Ну… — Игорь Николаевич замялся, явно не желая ворошить неприятные воспоминания.

Скворцов же, напротив, смотрел на Бориса с каким-то странным сочувствием, словно понимал, что тот чувствует.

— В жизни не всегда все бывает справедливо, Борис, — произнес он тихо. — Иногда приходится делать выбор, который кажется неправильным. Но, поверь мне, иногда именно такие решения приводят к самым неожиданным и интересным результатам.

Боря молчал, переваривая услышанное. Слова Скворцова задели его за живое. Он всегда считал себя изгоем, человеком, которому нет места в этом мире. Но теперь этот странный лысый тип предлагал ему шанс, возможность изменить свою жизнь. И пусть это попахивало аферой, что-то внутри подсказывало ему, что стоит рискнуть.

— А что я должен буду делать в вашем «учреждении»?