— Не отдадим! — вдруг послышался отчаянный женский крик. — Не отдадим наших мужчин!

— Не отдадим! Нам они самим нужны! — гулким эхом вторила ей ещё одна женщина, чей голос был ниже и злее.

— Заткнитесь, дуры! — тут же прорычал грубый мужской голос откуда-то из толпы. — Хотите, чтоб нас всех тут на площади на копья подняли⁈

Я невольно попытался отыскать глазами говоривших, но не смог — было уже не до этого. Успел увидеть, как несколько солдат барона, услышав выкрики, одновременно повернули головы, бросив на толпу хищные взгляды. Один из них — бородатый детина с секирой у седла дёрнул поводья, намереваясь направить коня прямо на недовольных.

Но капитан Родерик, не поворачивая головы, лишь едва заметно поднял руку, и этого сдержанного жеста хватило, чтобы воин замер, с силой натягивая поводья и проклиная что-то сквозь зубы.

А я понял, что нужно спешить рассказать обо всём мастеру, как мы и договаривались. Сердце уже привычно зашлось в груди отчаянным стуком. Развернулся и побежал вниз по улице, всё ещё не в силах до конца осознать то, что произошло.

Подмастерьев оставляют, а мастеров-оружейников забирают.

Так вот почему Грифоны остановились возле нашей кузни — солдаты не просто смотрели, они сверялись со списками и отмечали, куда нужно будет явиться, чтобы забрать ремесленника.

Бежал что есть мочи, и сквозь панику с удивлением отметил, что моя скорость заметно выросла — первая ступень «Закалки» давала о себе знать. Я долетел до дома кузнеца меньше чем за минуту и почти не запыхался.

Без стука распахнул тяжёлую дверь и влетел внутрь.

Гуннар сидел за столом и молча ел кашу, зачерпывая её из миски огромной деревянной ложкой. Мужчина мрачен, взгляд устремлён в одну точку, и казалось, тот что-то предчувствовал. А может, просто знал. Реакция старика на появление Грифонов с самого начала была какой-то особенной, словно он понимал, что такое может случиться.

Услышав, как я ворвался, старик замер с поднесённой ко рту ложкой, медленно опустил её, вытер рукавом уже надетой холщовой рубахи испачканные кашей усы и просто посмотрел на меня — в глазах не было удивления, только выжидательное спокойствие.

— Беда, мастер, — вырвалось у меня встревоженным голосом.

— Ну, — кузнец даже не шелохнулся. — Говори уже.

— Солдаты барона забирают кузнецов-оружейников в Чёрный Замок, — выпалил на одном дыхании. — Оставляют только старого Торина для хозяйственных нужд… и ещё…

Замолчал, не решаясь продолжить.

Мужчина нахмурился, выжидая — в комнате повисла тяжёлая тишина.

Я опустил голову, отчего-то вдруг чувствуя себя предателем. Следующую фразу совсем не хотелось говорить ему в глаза.

— … оставляют всех подмастерьев.

Гуннар медленно отложил ложку на стол, раздался тихий стук дерева о дерево. Затем со скрипом отодвинул тяжёлый табурет, положил свои массивные руки на колени и тяжело вздохнул.

— Вот же… гниль паскудная… — устало протянул старик.

Я молчал, продолжая сверлить взглядом земляной пол.

— Ну, а ты-то чего поник? — послышался его голос. Я поднял глаза. — Думаешь, я хотел бы, чтоб и ты со мной в эту кабалу поехал? То, что ты остаёшься — так ведь и лучше будет. Людям здесь кузнец нужен. — Мужик сделал паузу, глядя очень серьёзно. — А ты уже кузнец, считай — гвозди делать умеешь, клинки точить лучше меня, поди, можешь. Даже мехи вот новые мастеришь. Со всеми их проблемами справишься, если захочешь, и люди это оценят. Так что не тоскуй почём зря и не вини себя. Усёк?

Мужик говорил это наставническим голосом, глядя на меня прямо и твёрдо. В какой-то момент в его суровом взгляде промелькнуло что-то тёплое — то, чего я никогда раньше не видел.

Хотелось сказать, как обидно расставаться именно сейчас, когда мы только-только сработались, нашли подход друг к другу, когда впереди маячили наши новые мехи и столько других свершений, но я не позволил себе этого — прозвучало бы слишком сентиментально, да и не нужно было. Старик и так всё понимал, как показалось. Вместо этого лишь спросил:

— А надолго это, как вы считаете?

Гуннар пожевал губы, а его взгляд ушёл куда-то в сторону, в прошлое.

— Кто их знает. Духи их разбери, — глухо вырвалось у него. Мужчина медленно покачал головой. — Никогда такого не было, чтоб кузнецов из Оплота силой тащили. Чтоб мой отец на это сказал… а дед… Да они бы в жизнь не подчинились. Плюнули бы им в хари.

В голосе заклокотала бессильная ненависть и тот снова замолчал.

— Но нынче времена другие, — продолжил уже тише. — Оплот безвольным стал. Крохи с баронского стола подъедаем, как крысы.

Было видно, как напряглось его огромное тело и тяжело вздымаются и опадают плечи.

Пока мастер сидел, погружённый в мрачные мысли, мне в голову пришла совершенно неуместная, и почти постыдная мысль: «А можно ли мне будет жить здесь? В его доме?» Я тут же одёрнул себя. Чёрт, и о чём я только думаю в такой момент? От этой мысли невольно закусил губу, и стало неловко. Конечно, хотелось улучшить свой быт. И если Гуннара заберут надолго… может быть…

Мужик внезапно поднял на меня уставшие и налитые кровью глаза.

— Что-то ещё сказали эти бесы? — спросил, вырывая из корыстных размышлений.

Я тут же принялся лихорадочно припоминать всю сцену на площади.

— Сказали… забирают половину ополчения и треть всех мужчин от восемнадцати до сорока, — слова вылетали быстро и отрывисто. — Кожевника Грома… его тоже.

Старик медленно кивнул, переваривая услышанное. Было видно, как трудно ему собраться с мыслями и тяжело начать действовать. Та самая апатия, с которой я боролся в нём всё это время, казалось, снова накрыла тяжёлым одеялом. Гуннар просто сидел, глядя в пустоту.

— Мастер, — вырвалось у меня.

Тот поднял пустой взгляд.

— М?

Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони до боли. Отчаянно хотел сказать что-то важное, что могло бы вырвать его из оцепенения, но все слова казались какими-то не теми, пустыми. Уже благодарил его и говорил о партнёрстве… Что ещё? Что сказать человеку,