Налог на владение рабами… Это звучало омерзительно. Но выбора у меня больше не оставалось.

Под удивлённым взглядом секретаря в центральном холле я направился к лестнице, стараясь выглядеть как можно более уверенно — будто у меня был официальный пропуск, а не просто острая нужда. Секретарь, кажется, хотел что-то сказать, но промолчал, склонившись обратно к своим бумагам.

Третий этаж встретил меня запахом бумаги, чернил и людским гудением. Коридор был узким, заставленным скамьями и забитым людьми: кто-то сидел с угрюмым видом, кто-то стоял, переминаясь с ноги на ногу. Некоторые явно уже устали ждать и просто тупо смотрели в одну точку, сжав в руках свои документы.

Я аккуратно занял место в хвосте этой разношёрстной очереди. И лишь спустя пару минут до меня дошло, что я так и не взял у секретаря пропуск или талон — бумажку, без которой здесь не пройти и шагу. Но возвращаться назад без крайней нужды не хотелось. Вдруг и так получится?

Время шло. Минуты тянулись мучительно долго, а дверь в кабинет, ради которого все здесь собрались, так ни разу и не открылась. Никто не вышел, и никто не зашёл.

Люди начали переговариваться между собой — сначала шёпотом, потом всё громче. Отрывочные фразы начали складываться в картину.

— …говорю тебе, его вызвали срочно…

— …сказали, что-то случилось в архивном отделе…

— …да он и не вернётся сегодня, зачем нам здесь сидеть?

Я прислушался. Похоже, клерка, ответственного за приём, действительно вызвали куда-то. Возможно, по срочному делу — и с возвращением он не особо спешил. А может, и вовсе не собирался возвращаться. Очередь застыла в ожидании, но всё больше становилась похожей на абсурдный ритуал — стоим, потому что стоим.

Я потоптался ещё немного, прислушиваясь и выжидая. Но всё было итак ясно: сегодня вряд ли кто-то попадёт внутрь.

Вздохнув, я развернулся и направился обратно вниз. Надо было уточнить у секретаря — может, ещё можно получить номер или хотя бы понять, когда всё это снова заработает. Не хотелось терять оставшийся день зря.

Мужчина заметил меня, как только я спустился с третьего этажа. На этот раз в его взгляде не было ни удивления, ни раздражения — лишь лёгкая усталость и безразличие, которое часто бывает у людей, уже переживших слишком длинный рабочий день.

— Простите, — подошёл я ближе, — там… наверху сказали, что клерк ушёл. Приёма не будет?

Он кивнул без всякой драмы, как будто это был самый обыденный исход дня.

— Верно. Вызвали по срочному распоряжению из архивной палаты. Сегодня уже никого не примут.

С этими словами секретарь потянулся к ящику и достал оттуда аккуратно нарезанную стопку номерных талонов.

— Вот, держите. Приходите завтра к девяти утра, — он протянул мне бумажку с округлой цифрой «14», отпечатанной жирными чернилами.

Я взял её почти с благодарностью. На фоне всех этих задержек и неизвестности сам факт того, что мне назначили время, казался уже победой.

— Спасибо, — коротко кивнул я.

Мужчина лишь пожал плечами в ответ и вернулся к своим бумагам, точно между нами никогда и не было той колкой настороженности.

Сразу после этого я вышел на улицу с тёплым листком в руке, который теперь означал только одно: ещё одну ночь ожидания. Ещё одну ночь, пока Александра — моя ошибка и моя ответственность — будет оставаться там.

Надеюсь, девушка простит мне такое промедление и поймёт, что я делал все, что было в моих силах и даже чуточку больше. Хотя и завтра уже будет третий день…

Глава 23. Вы можете идти

Я пересёк площадь, оставляя за спиной мрачную громаду префектуры. День клонился к вечеру и солнце просачивалось сквозь листву, бросая длинные тени на булыжную мостовую. Возница всё так же сидел на месте — прислонившись к боковине телеги, он мирно дремал, спрятав лицо под широкими полями шляпы.

Заметив мои шаги, мужичок приподнял голову, потянулся, зевнул и лениво поинтересовался:

— Не вышло?

Я покачал головой и вздохнул, смахивая пыль с рукава.

— Ещё не всё успел завершить. Но, главное, — я посмотрел ему прямо в глаза и впервые за весь день позволил себе что-то вроде облегчения, — собрал все средства. Теперь осталось только закончить бюрократические вопросы.

Не знаю, зачем поделился. Просто захотелось произнести это вслух. Придать смысл всем этим усилиям.

— Ну, уже что-то, — кивнул мой собеседник с лёгкой ухмылкой, щёлкнув вожжами.

Я взобрался на повозку, и колёса заскрипели, медленно выкатываясь на вымощенную дорогу. Город начинал шуметь вечерней суетой, но я уже не смотрел по сторонам. Мы ехали прочь, и каждый поворот колеса приближал меня к утру — ко дню, который должен всё изменить.

Пока телега мерно катилась по пыльной дороге, я сидел, сцепив пальцы, и смотрел в одну точку, не видя ничего вокруг. В голове крутились мысли — тяжёлые, навязчивые. Я проигрывал варианты, как мог бы ускорить процесс, как убедить чиновников, как бы сделал всё иначе, если бы заранее знал…

Каждый раз приходил к одному и тому же: всё, что мог, я уже сделал. Дом в залоге. Деньги собраны. Осталась только бумажная волокита. И ещё одна ночь — одна, но как же она давила. Я пытался убедить себя, что Александра поймёт, что простит и что завтра всё закончится, но внутри уже начинали ворочаться сомнения. А что, если…

— Прекрати, — пробормотал я себе под нос и сжал кулаки.

Когда мы въехали на знакомую дорогу к поместью, солнце уже коснулось горизонта, заливая поле тёплым золотом. Возница негромко цокнул языком, подгоняя лошадей, и наконец, за поворотом показался дом.

Из ворот первым выбежал Орлин. Он тут же остановился, увидев, что я один. Его плечи едва заметно поникли, лицо стало тише, будто старик что-то понимал, но не хотел говорить вслух.

— Господин, — только и произнёс, подойдя ближе. — Рад, что вы вернулись.

— Я тоже, Орлин, — кивнул, спрыгивая с телеги. — Завтра всё будет решено.

Он молча взял вожжи, помогая вознице развернуть лошадей, тогда как я расплачивался с женой подвозившего меня крестьянина. Мужчина кивнул, пожелал удачи и, вместе с супругой и сыном, что поджидал родителей у ворот, вскоре скрылся в сторону тракта.

Мы остались вдвоём. В воздухе повисла пауза, а потом Орлин негромко, почти виновато заговорил:

— Мы тут немного… навели порядок. Сад подстригли, клумбы обновили. Ну, и селяне — те, что вернулись — начали землю делить. Пара лиг отсюда, к югу. Хотят к посеву успеть, пока дожди не начались. Работа идёт. Люди стараются.