— Тогда оставьте мне проводника, что выведет меня на стену и ищите нас там, я хочу немного пострелять.

Распрощавшись с мэром, разговор с которым не доставил мне ни малейшего удовольствия, я забрал молчаливо-задумчивого Зейна и молодого парня, что выделали нам для спокойного прохода. Короткая и уже знакомая дорого и вот мы стоим на том же месте и смотрим в узкую щель на врагов. За эти несколько часов ничего не изменилось. Гоблины не будь дураками, не пытались идти на штурм, ну а люди… люди сидели и пытались огрызаться по мере возможностей.

— Ну и что мы тут будем делать? Камнями кидаться? Или ты в этими кристальными банками так прозрел, что теперь можешь камнем забить того гоблина с пучком перьев на лысой башке? — не долго промолчал Зейн и начал ехидничать почти сразу.

Я уже начал различать его интонации, когда он пытается злить, или обидеть, то ему неуютно и сильно не нравится, а когда он просто как кофемолка слова выкидывает — то ему всё хорошо и нравится. Сейчас Зейну ничего не нравилось, от того, что он работал при мне, как мальчик на побегушках, до того, что он-то прекрасно понимал за чьей головой гоблины пришли. И я не уставал ему это показывать.

Если в дороге я в его мужестве и в некотором роде верности не усомнился, по сути, ни разу — он не подводил, даже боясь, и был хорошим и надежным товарищем в бою. То вот его возможное поведение с гоблинами — пока было полнейшим темным пятном. Я знал, что он им нужен. И нужен живым. Зейн этого не знал, и я хотел сделать так, чтобы он это не узнал максимально долго. Потому что это был залог того, что мы уйдем спокойно.

За судьбу товарища я тоже переживал, и о том, как на него отреагируют церковники, вести друга на заклание, как овцу я не хотел. Но мне всё представлялось теперь несколько более явно, чем ранее. У меня есть что им предложить, если они оставят Зейна живым, вместе со мной. Не наивностью, а знаниями я хотел обменять его жизнь под моим приглядом.

Когда мы убьем всех гоблинов, не останется никого, кто мог бы ему рассказать, что он может являться частью души Врага. И тогда можно быть твердо уверенным, что он никогда не выберет этот или похожий путь. А я постараюсь разработать для него артефакт, закрывающий от тех, кто может снова попытаться найти своего мертвого хозяина. Ну а потом — ищи нас в поле. Там возле Прешбурга, сотни километров полей и гор, можно затихариться на десятки лет, прокачиваясь и копя осколки душ, чтобы забраться наверх. И мне будет что предложить за еду и инструменты всем местным.

Первым же делом, как закончим тут и станем свободными, я выучу все руны и научусь наносить их на оружие и любые другие вещи, чтобы делать людей сильнее. И стоить это будет весьма и весьма неплохо. Так что о том, что я буду бедным, можно будет не беспокоиться.

Всё равно это желание я в себе перебить не мог, поэтому действовал по тому же принципу, не могу себя переубедить — пойду во главе потока.

Так, а теперь время тестов.

Само отображение прицела не тратило энергии вообще. Или это было на столько незначительно, что этих потерь я не замечал. Пули из зомбо-металла неплохо показали себя в Разломе, но не было возможности проверить их на дальность. Вот и посмотрим.

Вскидываю револьвер, беру руку на упор, чтобы не дрожала и направляю его на ближайшую стайку гоблинов, снова отправившихся в забег к стене. Как только в области прицела оказывается гоблин, он подсвечивается красным и становится понятно, что пуля не долетит — расстояние слишком большое.

Но гоблины бегут вперед и контур постепенно начинает желтеть, пока не превращается в зеленый. Точку прицела держу прямо на лбу одного из врагов, почему-то посчитавшего, что шлем ему лишний и задержав дыхание нажимаю на спуск.

Грохот выстрела револьвера слился с другими — защитники города тоже иногда палят со стены, в надежде подстрелить хотя бы одного, но мажут. Слишком далеко. Для карабина далеко.

Но… мой выстрел оказывается очень удачным. Особенно судя по восторженным крикам защитников, так и не понявших кто только что завалил бегущего вторым номером к стенам гоблина.

— Ох… ре… неть! — открыв рот, Зейн таращился на меня как будто я сделал что-то невозможное. Хотя так и было. — Четыре сиськи в руках — это было круто! Но это! Это! Это Охрененно! А яйца? Ты можешь отстрелить им яйца? Во прикинь какой позор для воина, возвращаешься с войны, а тебе яйца отстрелили! Дай шмальнуть!

— На. — я протянул ему револьвер.

Но Зейн сколько не пыжился, и не пытался прицелиться, не смог даже попасть, хотя разредил весь барабан без остатка.

— Повезло в общем тебе, да?

— Ага, — я хмыкнул. — Немного везения и много повторения. Знаешь. Есть такое правило — приложив максимальное усилие — можно получить невероятный результат.

— Да ты ничего не прикладывал, колдун хитрый! И выпендрежник — заржал Зейн. — Да я по тебе вижу, что ты научился какой-то новой фишке и сразу проверить решил, прикинь! Не один ты тут умный! Хрена ли иначе нам тут делать на стенах? Пошли в бордель? Часик отдохнем?

— Какой нафиг бордель, блин, — пробормотал я, рассматривая как гоблины под улюлюкание защитников Степного утаскивают своего невезучего собрата, бросать его на поле боя, они не стали. — Пошли собираться. Нам сегодня предстоит неплохо побегать.

— Угу. Умеешь ты разочаровывать. Проведу ритуал. Уведу. — загримасничал Зейн. — Короче. Если будет туго, оставь меня, ладно. И вали. Я серьезно, прикинь.

— Тогда я проще тебя убью, чтобы ты врагам не достался. А потом себя. Я видел, что они делают с людьми, поверь, живым им попадаться не стоит.

— Вот черт. Я передумал им доставаться. Тогда я прострелю тебе колено, как в том анекдоте. Кстати, я его не помню.

— Это же не анекдот, — хмыкнул я. — Это история воина, которого…

— Вела дорого приключений, ага, — закончил за меня Зейн. — Мы случаем не из одного мира? Откуда ты это знаешь?

— Точно не из одного, — я покачал головой. — Но разные миры могут быть похожи. Вроде.

— Хм, ладно, — не поверил мне Зейн, подозрительно на меня глядя. — Напомни мне, какой твои мир? Я забыл.

— Я и не рассказывал, — засмеялся я на такую наивную попытку