Надя нахмурилась.

— Не слушай его, Серёжа, — сказала она. — Вадик просто… позлить меня хочет.

Вадим вновь ухмыльнулся.

— Не обижайся, Надька, — заявил он. — На правду не обижаются. Ты и сама это знаешь.

— Надежда! — донёсся из кухни требовательный женский голос.

Надя тут же сорвалась с места и прошла мимо меня в прихожую. Чуть задела моё плечо рукой. Три секунды спустя я услышал её голос — Надежда поинтересовалась у «бабушки», что случилось. Я переступил с ноги на ногу, скрипнул паркетом. Пробежался глазами по комнате. Стол, стул, вторая кровать (на ней лежало серое покрывало, стояла «пирамидкой» подушка). Я задержал взгляд на чёрно-белом фотопортрете мужчины и женщины, который висел в деревянной рамке на стене. Отметил, что женщина на фотографии походила на Надю — взгляд мужчины с портрета мне напомнил наглый взгляд смотревшего на меня сейчас Вадима.

— Сергей, что тебе нужно от моей сестры? — спросил Вадим.

Я покачал головой.

— Ничего.

— Тогда отстань от неё! — потребовал Надин брат. — Не морочь ей голову!

Вадим нахмурил брови, стиснул зубы. Он сверлил моё лицо гневным взглядом.

Я дёрнул плечом, ответил:

— Не буду. Не собирался.

— Это хорошо, что не собирался, — сказал Вадим. — Надя клёвая девчонка. Но очень впечатлительная. Ей нужен нормальный муж. Обычный. Не ходок. Ты ей не подходишь.

От резкого дыхания Вадика с одеяла взлетела пушинка и закружила в воздухе.

— С этим и не поспорю, — сказал я.

Пушинка приземлилась Вадиму на щёку — Вадик недовольно скривил губы.

— С чем, Сергей, ты не поспоришь? — спросила вернувшаяся в комнату Надя. — Что у вас случилось?

Она шагнула к брату и аккуратно двумя пальцами сняла пушинку с его лица.

Вадим фыркнул.

— Ничего не случилось, — сказал он. — Всё у нас хорошо. Сергей уже уходит.

Я усмехнулся и махнул Надиному брату рукой: попрощался с ним.

— Катись, — сказал мне вслед Вадим. — Не возвращайся!

Я заметил, как от смущения вспыхнули румянцем Надины щёки. Вернулся в прихожую, поднял с пола заполненную продуктами сумку и торт.

Надя подошла ко мне, сунула ноги в босоножки.

— Деду папиросы не купила, — ответила она на мой не озвученный вопрос.

Надежда виновато пожала плечами и сказала:

— Побегу в магазин. Снова.

Она вышла из квартиры вместе со мной.

Прикрыла дверь и тут же сказала:

— Сергей, не обижайся на моего брата. Вадим — он… хороший. Только… очень грубый… стал.

Мы зашагали по ступеням: я шёл впереди (с сумкой и с тортом в руках) — Надя топала по ступеням у меня за спиной.

Я бросил взгляд через плечо и поинтересовался:

— Что с твоим братом? Почему он парализован? Давно он… так лежит?

— Почти три года, — ответила Надя. — В папину машину на железнодорожном переезде врезался поезд. Они втроём тогда ехали: мои родители и брат. Мама и папа… сразу погибли, а Вадик… теперь вот так.

Надежда указала рукой вверх — в направлении пятого этажа, где остался в квартире её брат.

— Сначала мы надеялись, — сказала она, — что Вадим поправится. Брата почти год лечили в больнице. Нам говорили, что… часть функций восстановится. Но теперь врачи говорят, что… скорее всего Вадик таким и останется.

Я заметил, как Надя пожала плечами.

Её волосы сверкнули.

— Зато у него теперь нет тех болей, — сообщила Надежда. — Теперь он не стонет и не кричит по ночам. Как это было в первый год. Только плачет иногда. Когда думает, что я уже уснула и не слежу за ним.

Надя посмотрела на меня и улыбнулась: невесело.

— Раньше было хуже. Вадик… столько всего вытерпел. Нам тоже было тяжело. Я поначалу и училась, и работала. Теперь хоть учёба закончилась. Да и бабушка с дедом очень помогают. Если бы не они…

Надя покачала головой.

— … Мне было бы намного труднее. Да и за Вадиком они присматривают, пока я на работе. Бабушка у нас главная по хозяйству. Дед — главный мужчина в семье. Да и Вадик уже чувствует себя получше — мне стало спокойнее.

Надежда поправила рукав платья.

— Поначалу Вадим… очень мучился, — повторила она. — Плохо спал из-за болей. Три раза он прекращал есть. Медсестра ему тогда пообещала, что будет вводить в желудок пищу через трубочку. Он кричал… что умрёт.

Надя вздохнула.

— Серёжа, это было очень страшно.

Я повернул голову, встретился взглядом с Надиными глазами.

Спросил:

— А сейчас?

— Сейчас я уже привыкла, — сообщила Надежда. — И Вадик тоже… почти привык. Злой только стал. Но это ничего. Пройдёт. Главное, что в этом году голодовок у него не было. Я даже в пансионат съездила: бабушка меня уговорила.

Надя улыбнулась.

— Там хорошо было. Море. Пляж. С тобой познакомилась. Вадик обещал, что подождёт меня. Говорил, что не будет… вредничать тут без меня. Сдержал обещание. Серёжа, видел бы ты, как он обрадовался моему возвращению!

Надежда покачала головой и улыбнулась.

Мы вышли из подъезда, зажмурились от яркого солнечного света. Ветер снова уронил на Надино лицо локоны рыжих волос. Надежда убрала их за уши, понуро склонила голову.

— Я возвращаюсь в магазин, — сообщила она.

Надя показала рукой в направлении проспекта Вернадского.

— Мне в ту сторону, — сказал я и указал в направлении дома, где жили Александровы.

Надежда печально вздохнула, спрятала за спину руки (словно они ей сейчас мешали). Непослушные локоны вновь легли на Надино лицо. Вот только на этот раз Надежда их будто бы не заметила.

Она подняла лицо, заглянула мне в глаза.

Её щёки вновь подрумянились от смущения.

— Сергей, — произнесла Надя, — мы ведь с вами… с тобой… ещё увидимся?

Подъезд Александровых заметно отличался от того подъезда, где находилась квартира рыжеволосой Нади. Но был он почти таким же, как тот, по какому я шел к квартире Сан Саныча в девяностых годах. Здесь пахло табачным дымом и жаренным луком. На подоконниках между этажами стояли открытые консервные банки, заполненные окурками. С потолка подобно сталактитам свисали сгоревшие спички. На стенах красовались выцарапанные на зелёной краске слова, которых наверняка не было в советских вариантах толковых словарей русского языка. Заметил я по пути и с десяток вполне безобидных надписей, увидел даже пару сердечек.

Взобрался на этаж Александровых, чиркнул по стене картонной коробкой с тортом, нажал указательным пальцем на кнопку дверного звонка. Услышал знакомую трель — такую же, какая звучала в квартире моего прадеда. С десяток секунд я потоптался по расстеленной у двери на полу ещё влажной тряпке (решил, что это «нововведение» появилось у квартиры Александровых вместе с Ритой). Услышал за дверью голоса. Щёлкнули запоры, звякнули звенья цепочки. Дверь распахнулась — я снова увидел перед собой рыжеволосую женщину. Вот только веснушки на Валином лице я не разглядел. Валентина Кудрявцева вскинула руки.

— Красавчик Серёжа пришёл! — воскликнула она. — Как вовремя! Вот ты-то мне сейчас и нужен!

Валентина улыбнулась. Я заметил пьяный блеск в её глазах. Увидел оставленные слезами на Валиных румяных щеках (подкрашенные тушью) извилистые полосы. Почувствовал, как Валины пальцы вцепились в мои плечи.

Кудрявцева шагнула через порог, выдохнула мне в лицо пропитанный спиртным запашком воздух. Звонко икнула, истерично хохотнула. Клюнула моё лицо тёплым кончиком носа и звонко чмокнула меня в губы.

Конец второй книги

ссылка на следующую часть: (https://author.today/reader/509946/4812619)

Если история развлекла Вас, не забудьте нажать на сердечко («нравится»).