Ещё один голос в пользу сильной власти. Я заказал нож, договорился о цене и пошёл дальше.

Дальше был гончарный ряд, где торговали посудой и кирпичом. Потом — рыбный, где продавали речную рыбу из Днепра. Везде одна и та же картина — люди работают, но с оглядкой. Неопределённость гнетёт всех.

У рыбного ряда разговорился с торговкой — бойкой бабой средних лет, которая не стеснялась высказывать своё мнение:

— Князя нет четвёртый день, а уж воры головы подняли! Вчера у соседки кур увели прямо со двора. А стража где? Сидят в своих казармах, ждут, кто им жалованье платить будет.

— Стража не подчиняется боярам?

— А боярам что до стражи? У каждого своя дружина есть, а простых людей кто защитит? — Торговка махнула рукой. — Эх, жив бы князь Мстислав! При нём порядок был.

— А каким он был, князь Мстислав?

— Справедливым, — просто ответила женщина. — Строгим, но справедливым. И врагов не боялся. Помню, как поляки пришли, думали, что слабого князя напугают. Так он их так встретил, что они бегом обратно убрались.

Это была важная информация. Покойный князь пользовался уважением народа. Значит, тот, кто сумеет представить себя его наследником, получит поддержку.

От торговых рядов я направился к Борисоглебскому собору. Здесь была другая атмосфера — тихая, степенная. Храм оказался массивным каменным зданием с толстыми стенами и узкими окнами. Внутри горели свечи, пахло ладаном.

У гроба князя Мстислава стояло несколько человек. Я подошёл ближе, склонил голову, изображая молитву. На самом деле изучал присутствующих.

Пожилой священник в богатых ризах — видимо, настоятель. Двое бояр в дорогих одеждах — по виду представители знатных родов. И молодая женщина в чёрном платье, стоявшая чуть в стороне.

Женщина привлекла моё внимание. Лет двадцати пяти, не больше. Красивая, но строгая. Держится с достоинством, но в глазах читается печаль. На руке — кольцо с княжеским гербом.

Агафья Ростиславна. Племянница покойного князя, о которой упоминала волхва.

Я подождал, пока бояре ушли, и подошёл к ней.

— Позвольте выразить соболезнования, — сказал тихо. — Князь Мстислав был великим правителем.

Она подняла на меня глаза — серые, умные, чуть печальные.

— Спасибо за добрые слова. А ты кто будешь? Лица вашего в Смоленске не видела.

— Виктор. Приходился князю дальним родичем, пришёл из северных земель почтить память.

Её лицо чуть оживилось:

— Родич? По какой линии?

— По материнской. Мать моя была из рода Ростиславичей.

Это было не совсем ложью — в моих документах, подготовленных волхвой, действительно упоминалось такое родство. Пусть и весьма отдалённое.

— Понятно, — кивнула Агафья. — Рада встрече, родич. В такое время семья должна держаться вместе.

— А что вы думаете о происходящем? — спросил я осторожно.

Она помолчала, выбирая слова:

— Думаю, что дядя оставил после себя сложное наследство. Смоленск стоит на перепутье, и выбор, который сделаем мы, определит судьбу княжества.

— У вас есть предпочтения среди претендентов?

Агафья покосилась на священника, убедилась, что тот не слушает:

— Давыд Ростиславич — человек хороший, но мягкий. Святослав Всеволодович — воин опытный, но вспыльчивый. Оба