Барут сдержанно хмыкнул, а Стёпка не удержался от смешка.

— Ещё поучусь, — буркнул я, устраиваясь в седле и берясь за поводья.

Серая терпеливо ждала, пока я разберусь с управлением. Умная лошадь, видимо, привыкшая к неопытным седокам.

— Готов? — спросил Всеволод, уже сидевший на своём вороном жеребце.

— Готов, — подтвердил я, хотя чувствовал себя в седле как медведь на велосипеде.

Красавчик устроился у меня на плече, цепко вцепившись коготками в куртку. Он явно предпочитал такой способ передвижения верховой езде.

Мать и Ирма отошли в сторону, Ольга махнула рукой на прощанье. Всеволод подал знак, и наша небольшая кавалькада тронулась в путь.

Седло, казавшееся на земле таким надёжным, подо мной превратилось в живое, непредсказуемое существо. Каждый шаг Серой отдавался толчком, который проходил по всему позвоночнику. Моё тело, привыкшее к твёрдой земле, отчаянно пыталось найти точку опоры.

Но находило лишь качающуюся пустоту.

Сознание протестовало. Я мог часами неподвижно сидеть в засаде, мог на слух определить вес идущего зверя, но теперь… Не мог совладать с собственным телом на спине мирной кобылы. Руки сами собой вцепились в поводья, словно это был единственный якорь. Пытался контролировать лошадь, но получалось только хуже. Серая нервно фыркала и переступала с ноги на ногу, явно ощущая мою неуверенность как угрозу.

Запах конского пота и старой кожи, скрип ремней, мерное фырканье Серой — всё это сливалось в одну симфонию моего дискомфорта.

Первый час пути был испытанием для моего чувства равновесия и достоинства. Серая то и дело поглядывала назад, словно удивляясь тому, как неумело я с ней обращаюсь. Поводья то натягивались слишком сильно, то провисали, а в седле я покачивался, как мешок с… зерном.

Барут и Стёпка, напротив, сидели в сёдлах так естественно, будто родились верхом. Они негромко переговаривались, делясь ожиданиями от предстоящего путешествия. Стёпка то и дело оборачивался, проверяя, как я справляюсь, но уже не смеялся — видимо, понял, что мне действительно нелегко.

Красавчик изредка поворачивал голову, принюхиваясь к новым запахам. Его усиленное чутьё постоянно улавливало что-то интересное — то след лесного зверя, то аромат незнакомых цветов. Периодически он тихо попискивал, и беспокойно заёрзал у меня на плече, явно чувствуя неуверенность Серой от его присутствия. Кобыла то и дело косилась на хищника, нервно подёргивая ушами.

— Придётся тебе спрятаться, дружище, — сказал я, снимая горностая и осторожно укладывая его в седельную сумку, оставив верх приоткрытым для воздуха.

Красавчик недовольно пискнул, но устроился внутри, высунув только любопытную мордочку.

Через связь чувствовались спокойствие Афины и любопытство Режиссёра с Актрисой. Они дремали в Потоковом ядре, но иногда их внимание пробуждалось, когда мы проезжали мимо особенно интересных мест. Ощущали мою реакцию.

Всеволод и его помощники держались чуть впереди, постоянно сканируя окрестности. Их настороженность была заразительной — я тоже начал оглядываться по сторонам, выискивая возможную опасность.

Тимофей ехал рядом со мной, его конь двигался с размеренной уверенностью опытного путешественника. Торговец изредка поглядывал на мои неловкие попытки совладать с Серой и давал мягкие советы.

— Не сжимай поводья так сильно, — сказал он в очередной раз, заметив, как я судорожно вцепился в кожаные ремни. — Серая понимает дорогу лучше тебя, просто позволь ей идти.

Я разжал пальцы, чувствуя, как онемевшие костяшки медленно возвращаются к жизни. Серая тут же фыркнула с явным облегчением и расправила шею, её походка стала более плавной и естественной.

— Видишь? — улыбнулся Тимофей. — Лошади чувствуют напряжение седока. Чем больше ты нервничаешь, тем хуже она идёт.

Действительно, разница ощущалась сразу. Вместо рваных толчков, от которых зубы стучали, Серая теперь двигалась мягко, словно покачивая меня в седле. Её широкая спина под моими ногами больше не казалась чужой и враждебной.

Постепенно я начал привыкать к монотонному ритму конских шагов. Сначала это было похоже на пытку — каждый шаг отдавался болью в пояснице, мышцы спины ныли от непривычного положения, а в бёдрах появилась тупая ломота. Но спустя полчаса тело стало подстраиваться под движения лошади.

Я научился слегка привставать в стременах на неровностях дороги, позволяя седлу скользить под собой. Спина выпрямилась, плечи расслабились. Даже руки перестали болеть от постоянного напряжения.

Красавчик почувствовал моё расслабление и успокоился. Он почти дремал, лишь изредка приоткрывая один глаз, чтобы оценить окрестности, а затем снова погружался в полудрёму.

Ветер доносил запахи дальней дороги — пыль, разогретую солнцем траву, терпкий аромат сосновой смолы. Где-то в стороне слышалось журчание ручья, а высоко в небе кружили птицы, провожая наш отряд любопытными взглядами.

Постепенно я начал понимать, почему люди любят верховую езду. В этом размеренном покачивании, в мерном стуке копыт по утоптанной земле было что-то гипнотическое и успокаивающее. Мысли текли плавно, без привычной суеты и напряжения последних недель.

Я думал о том, что происходило в последние дни. Победа над Ефимом, разоблачение его тайн, обретение новых союзников… Всё менялось с головокружительной скоростью.

Еще с месяц назад я был больным изгоем с рыдающей матерью и горой проблем. А теперь еду в Драконий Камень по личному приглашению барона, в сопровождении его лучших людей. В рюкзаке лежат реагенты и кошель с монетами, а в Потоковом ядре дремлют питомцы, которые могут стоить целое состояние.

Но главное — я понял, кто действительно стоит за смертью отца, и кто контролирует глубины опасной зоны. Друид Крови где-то там, в самых недоступных уголках леса, и объявил их своими владениями. А я хочу изучать Раскол, понимать его природу, исследовать то, что другие не хотят.

Рано или поздно наши пути пересекутся — это неизбежно. Но не сейчас. Сейчас я слишком слаб, и нет смысла себя обманывать — такое создание уничтожит меня за секунды. Но я не оставлю это так просто. Если хочу продолжать изучение леса, то должен быть готов встретиться с его угрозами. Вот о чём мы с бароном и поговорим — о силе, которая мне понадобится. Ведь если Ефим не врал, помимо питомцев Друид Крови обладал какой-то магией крови. А магия — это совершенно иной уровень.

Дорога поднималась всё выше в горы, петляя серпантином между скалистых уступов. Я чувствовал, как воздух истончается с каждой пройденной милей — в груди поселилось знакомое покалывание горной высоты, заставляющее дышать чаще и глубже. Серая под седлом тяжелее дышала, её бока мерно вздымались, но кобыла упорно шла вперёд, не сбавляя темпа.

Ветер стал резче, пробирая сквозь куртку. Красавчик глубже зарылся в торбу, оставив снаружи