Предпочитаю быть готовым к любому развитию событий. Угрюм становится важным торговым и политическим узлом, это привлекает нежелательное внимание.
Квашнин прищурился, явно понимая, что я не договариваю, но решил не давить.
— Что ж, дело ваше. Главное, чтобы это оружие не было использовано против интересов Московского Бастиона.
— Разумеется. Мы заинтересованы только в защите своих земель и торговых путей.
Собеседник задумчиво почесал подбородок, косясь на Василису.
— Княжна, простите за прямоту, но ваше присутствие здесь означает…
— Что дочь князя Московского Бастиона не случайно присутствует на этих переговорах, — спокойно ответила девушка. — И если вам нужно его подтверждение для столь крупной сделки, достаточно одного звонка.
Министр помолчал, явно взвешивая все за и против.
— Знаете что, давайте выпьем кофе, пока я… проконсультируюсь с начальством. Княжна, маркграф, вы не против подождать в приёмной?
Мы перешли в соседнюю комнату, где секретарша принесла нам превосходный кофе. Не прошло и пяти минут, как магофон Василисы зазвонил. На экране высветилось «Отец».
— Папа? — ответила княжна.
— Василиса, дочка, — голос князя Голицына звучал обеспокоенно. — Мне только что позвонил Квашнин. Что у вас там происходит? Зачем Платонову артиллерия?
Девушка включила громкую связь и поставила магофон на столик между нами.
— Ваша Светлость, день добрый, — спокойно поприветствовал его я, — позвольте объяснить. Граф Сабуров, узурпировавший власть во Владимире, объявил меня изменником и грозит атаковать Угрюм вместе с моими вассалами. Без артиллерии нам будет сложнее защититься.
— Сабуров… — в голосе князя послышалось презрение. — Этот выскочка совсем обнаглел. Хорошо, я одобрю закупку. Но, Василиса, — его тон стал жёстче, — если ситуация станет критической, немедленно уезжай из Угрюма. Это не обсуждается.
— Папа, я могу позаботиться о себе!..
— Прохор Игнатьевич, — перебил князь. — Я доверяю вам свою дочь. Если с её головы упадёт хоть один волос…
— Не упадёт, Ваша Светлость. Даю слово. А вот голова, Михаила Фёдоровича, вероятно, упадёт…
Собеседник на том конце трубки понял меня без лишних слов.
— Что ж, вашей амбициозности остаётся только позавидовать.
Василиса надула губки, явно недовольная тем, что о ней говорят как о беспомощной барышне.
— Ладно, — вздохнул Голицын. — Квашнин получит моё одобрение. И Прохор… постарайтесь решить вопрос быстро.
— О, я тоже не люблю затягивать в таких делах, Дмитрий Валерьянович.
Связь прервалась. Через десять минут нас пригласили обратно в кабинет. Квашнин выглядел куда более расположенным к сделке.
— Итак, господа, давайте предметно. Что именно вам нужно?
Я достал блокнот с расчётами.
— Восемь средних миномётов калибра восемьдесят два миллиметра. По два на каждую сторону света. Три тяжёлых миномёта сто двадцать миллиметров для дальних подступов. Четыре лёгких полевых орудия семьдесят шесть миллиметров для прямой наводки. Две гаубицы сто двадцать два миллиметра против укреплений и крупных тварей.
Квашнин присвистнул.
— Солидный заказ. Обоснование?
— Против Бездушных нужна высокая плотность огня. Миномёты дают пятнадцать-двадцать выстрелов в минуту, навесная траектория позволяет бить через наши стены. На каждое орудие нужно четыре-пять человек расчёта — у меня есть люди.
— А боезапас?
— По тысяче снарядов на ствол. Минимум.
Министр начал считать на калькуляторе.
— Так… Восемь средних миномётов по тысяче семьсот — тринадцать тысяч шестьсот. Три тяжёлых по три тысячи двести — девять тысяч шестьсот. Четыре полевых орудия по пять тысяч триста — двадцать одна тысяча двести. Две гаубицы по десять тысяч пятьсот — двадцать одна тысяча. Итого шестьдесят пять тысяч четыреста за железо.
Он продолжал стучать по кнопкам.
— Боеприпасы. Восемь тысяч мин по девять рублей — семьдесят две тысячи. Три тысячи тяжёлых мин по семнадцать — пятьдесят одна. Четыре тысячи снарядов по двадцать три — девяносто две. Две тысячи по сорок три — восемьдесят шесть. Триста одна тысяча за боезапас.
— Ещё нужны инструкторы, — добавил я. — И запчасти с расходниками.
— Инструктора — четыреста в месяц за двоих. Запчасти — две тысячи, расходники — пятьсот, специальный конвой для доставки — пять тысяч. Итого… — Квашнин откинулся в кресле, — триста семьдесят четыре тысячи триста рублей.
Огромная сумма, но у меня имелись деньги от продажи продукции из Сумеречной стали. Я достал чековую книжку и начал заполнять чек.
— Когда доставка?
— Через полторы недели. Инструкторы поедут с конвоем.
— Отлично.
Я протянул министру заполненный чек. Он внимательно изучил его и спрятал в сейф.
— Что ж, господин Платонов, княжна Голицына, — Квашнин поднялся, — приятно иметь с вами дело. Надеюсь, артиллерия поможет вам отстоять Угрюм.
Мы пожали руки и направились к выходу. У дверей министр окликнул:
— Маркграф! Удачи вам с вашими… соседями. Если выстоите — будете моим постоянным клиентом.
Выезжая из Москвы, я размышлял о ходе Сабурова с герольдом. Граф не дурак — он хотел проверить, есть ли в Угрюме недовольные, готовые предать за деньги. Никто не застрахован от удара в спину. Десять тысяч — сумма достаточная, чтобы соблазнить алчного простолюдина, но недостаточная для серьёзного заговора среди моих командиров.
И всё же, цель была в другом. Публичное объявление меня изменником в Эфирнете — вот настоящий удар. Сабуров бил по репутации, пытался отрезать меня от потенциальных союзников и торговых партнёров. Кто захочет иметь дело с 'изменником и смутьяном?
Однако главное — обвинение в «склонении бояр к мятежу». Вот она, истинная причина для будущей «законной» карательной экспедиции. Кологривов, Толбузин и Селезнёва перешли под мою власть добровольно, спасаясь от княжеского равнодушия и невыполнения сюзереном взятых на себя обязательств. Но Сабуров представит это как подстрекательство к измене, как попытку расколоть Владимирское княжество. Теперь он может выступить не просто против «мятежного воеводы», а против того, кто покушается на целостность княжества, совращает верных вассалов.
Умно.
Граф пытался превратить мою силу — поддержку местных дворян — в слабость, в casus belli для войны. Парадокс узурпатора — захватив власть силой, он теперь отчаянно нуждался в легитимности. А защита «территориальной целостности» от «сепаратиста» — идеальный предлог. Только вот он недооценивал одну деталь — теперь у меня есть артиллерия, а у моих вассалов есть причина сражаться. За свою землю, а не за амбиции очередного князька.
Интересно, он рассчитывает, что Сергиев Посад проигнорирует атаку на Угруюм или просто не успеет вмешаться?..
Так или иначе разведка в текущих обстоятельствах выходила на первый план. От нашей информированности о действиях противника будут буквальным образом зависеть наши жизни.