Если раньше я был тем, кто повторяет игру музыканта-пианиста, глядя на его пальцы и делая так же, то теперь я узнал ноты. И играл не повторяя за кем-то, а четко понимая что и как делаю. При этом мне не надо было думать о каждой ноте отдельно — я чувствовал музыку целиком.

Волнообразный меч просвистел в сантиметре от шеи, а мой гладиус уже вонзился в подмышку противника. Без раздумий. Чистый, идеальный ответ.

Он зарычал и рванулся ко мне, но я уже знал этот прием. Видел его сотни раз — в тех снах, где был то демоном, то воином, то кем-то еще. Моя свободная рука сама поднялась, блокируя его локоть, а второй гладиус провел молниеносный удар по внутренней стороне бедра.

Противник рухнул на колено. В реальном бою это был бы смертельный удар — прямо в бедренную артерию. Но здесь он просто исчез, оставив меня стоять с закрытыми глазами, дрожащим от странного озарения.

Бой. Музыка. Поток…

Волей-неволей я вспоминал спарринг с Айрхеном. Так вот про что он говорил, вот он какой — поток…

Я понял это только сейчас.

А те кошмары, подаренные клыком, меня подтолкнули, если не сказать, что сделали всю работу за меня.

Эти кошмары были не для того, чтобы меня мучать. Это была память, и она сделала меня сильнее. Память клыка, память всех, кого он когда-то поглотил. И теперь, в крайнем истощении, когда мое сознание ослабло, эта память начала просачиваться наружу.

Главное, не отпускать это ощущение.

Я не знал, сколько их осталось.

Не знал, сколько прошло времени.

Я просто дрался. Я не понимал, сон это или реальность, иллюзия или что-то еще. Мысли о турнире давным-давно выветрились, я забыл, что делаю и для чего, словно снова оказался в бесконечном сне — язык больше не поворачивался называть это кошмаром.

Очередной противник меня удивил — он представился. «Меня зовут Фергал, и я чемпион турнира трех лун». Этим он даже ненадолго вывел меня из транса — и я понял, что я все-таки не сплю, а испытание продолжается.

Гибкий, быстрый боец, с парой изящных кинжалов — Фергал атаковал с феноменальной скоростью. Но я знал каждый его шаг еще до того, как он его делал.

Я парировал, не глядя.

Отвечал контратакой, не задумываясь.

И когда он, как и все остальные, растаял в воздухе, наступила звенящая тишина. Неужели все? Всех победил что ли?

Черт, накаркал. Вновь арена, вновь стойка с оружием. Поддавшись непонятному порыву, беру тот же полуторный меч, что и в самый первый раз.

Когда я увидел противника, сильно захотелось громко ругаться матом, а мое состояние транса покинуло меня окончательно.

Этот бой точно будет последним — либо проиграю, либо это последний противник. Искуснее и сильнее тут никого просто не может быть.

Напротив меня стоял мужчина с аккуратно убранными в хвост седыми волосами и гладко выбритым лицом.

Глава 40

— Это же тот пацан, Керо, что на последнем месте с ужасным талантом! — тыкал пальцем Колис, смазливый темноволосый адепт, обращая внимание соседей на идущего молодого парня. — И зачем на таких время тратить? Лучше бы сразу прогнали!

— Зря ты так. Он все-таки выдержал испытание воли, а значит, через многое в этой жизни прошел. Прояви уважение, — хмурый парень лет двадцати пяти пытался угомонить товарища, глядя, как последняя группа встает у артефакта.

Колис периодически смотрел на список, в котором он находился на шестьдесят четвертом месте, а в висках покалывало. Он изначально был на тридцать пятом месте, но с новыми участниками испытания он опускался все ниже и ниже. И вот, последние три двадцатки никак не изменили его позицию. Остался один заход, и по спине Колиса бегали мурашки. Он храбрился и словесно нападал на кого-то из адептов в последних группах, так ему становилось чуть легче.

— Прошел испытание воли? С таким талантом он, наверняка, всю жизнь терпел насмешки, вот и смог пройти, — смазливое лицо Колиса искривилось в брезгливой гримасе, а затем он громко произнес, привлекая внимание: — Ставлю десять серебряных, что тот пацан и пяти боев не выдержит!

— А я готов поставить золотой, что он выдержит больше тридцати боев, — произнес низкий голос где-то сзади.

Обернувшись, Колис невольно вздрогнул — голос принадлежал двухметровому громиле с тяжелым взглядом, сложившему руки на груди.

— Золото-о-ой… — протянул адепт. — Ай, он точно столько не продержится, с его-то талантом. Принимаю ставку.

Хмурый товарищ хотел одернуть Колиса, но не успел, и лишь махнул на дурака рукой.

Вся площадь пристально следила за последним испытанием. Когда артефакт мигнул в сорок пятый раз, оставалось всего два адепта, а на сорок седьмом остался всего один.

Колис облегченно выдохнул — больше двадцати пяти раундов надо было пройти пацану, чтобы догнать его. В его голове промелькнула высокомерная мысль: «Без таланта и молодой, сможет победить в артефакте семьдесят пять раз? Не верю».

Худой, жилистый парень с сосредоточенным серьезным лицом — за ним следила вся площадь, замерев.

Когда он остался у артефакта в одиночестве, тот замигал быстрее — словно синхронизация участников до этого момента сдерживала его скорость.

Колис до крови закусил губу.

После семьдесят третьего раунда артефакт перестал моргать. Целую долгую минуту длилось ожидание, во время которого вся площадь затихла.

И когда артефакт все же мигнул, здоровяк сзади него восторженно заорал, и вслед за ним крики поддержки раздались со многих мест.

Колис лихорадочно считал вспышки, и на семьдесят пятой его руки опустились. Этот гаденыш его обогнал, и Колис теперь не будет участвовать в следующем этапе. Его смазливое лицо исказила страшная гримаса. Всё, теперь принц точно прикончит его или превратит жизнь в ад. Айрон дал задание их тройке занять призовые места, и принц очень не любил, когда его приказы нарушались.

Артефакт мигнул еще десяток раз с перерывами, а потом словно сошел с ума. Он мигал так быстро, словно внутри что-то сломалось, а из ушей и носа паренька хлынула кровь.

— Отключите его! Видно же, что артефакт сломался и сейчас убьет его!

— Он жулик и сломал артефакт! Не засчитывайте результат! — отчаянно кричал Колис, но его возглас не встретил поддержки.

В мире адептов уважали силу, и каждый был в пространстве артефакта — а значит, знал, что происходит внутри, и невольно начинал уважать столь молодого парня, прошедшего так далеко.