Этих секунд задержки хватило Курту. Его голос, усиленный Потоком, гремел под сводами, перекрывая нарастающий хаос.

Он говорил про особые позы для медитаций, про физические упражнения, помогающие телу лучше чувствовать и усваивать Поток, о простейших ингредиентах для особой мази, которая, если нанести ее на кожу перед медитацией, кратно ускоряла поглощение энергии.

В этот момент моя оборона, и так работавшая на пределе, дрогнула, тем более что к попыткам остановить Курта присоединось еще четверо стражей. Преодолев последний барьер из ослабевших нитей, они единым стремительным рывком подскочили к Курту.

В тот миг, когда руки стражей сомкнулись на плечах Курта, чтобы силой утащить его с площадки, в толпе что-то надломилось. Сначала это был единый возмущенный возглас, затем он перерос в громовой рокот.

— Оставьте его!

— Дайте ему договорить!

— Мы имеем право знать!

Люди, еще минуту назад бывшие просто зрителями, теперь сжимали кулаки, их лица искажались от гнева и разочарования. Они сдвинулись, образовав плотное кольцо вокруг стражей и Курта.

Это не была организованная атака, это был стихийный напор человеческого недовольства, и он заставил стражей на секунду замереть в неуверенности. Они были мастерами Потока, но их учили сражаться, а не усмирять толпу мирных граждан. Этот миг замешательства был всем, что мне было нужно.

Я сконцентрировал остатки силы отблеска в нескольких ключевых нитях и изо всех сил дернул ими Курта вверх. Стражи, державшие его и уже расслабившиеся, так как не было признаков использования Потока самим Куртом, из-за напора толпы окончательно растерялись и инстинктивно ослабили хватку.

Курт был резко подброшен вверх на добрых три метра, после чего активировал собственный Поток поздней стадии Ледника и продолжил вещать, выдавая последний и самый важный элемент пазла: саму практику Потока, то, как поглощать, вбирать и распределять энергию по телу, без которой все остальное было практически бессмысленно.

Эти слова, последний и самый важный фрагмент учения, он выкрикнул, паря в воздухе, как знамя. Затем его снова скрутили, и на этот раз они действовали безжалостно и быстро.

Двое схватили его под руки, третий приставил ладонь к его спине, и яркая вспышка энергии Потока пронзила тело старейшины, заставляя его замереть и замолчать.

Они потащили его, безжизненную ношу, прочь, пока возмущенный гул толпы не стихал, а лишь нарастал, преследуя их.

— Освободите его!

— Мы запомнили! Мы все запомнили!

— Долой кланы!

Но стражи уже скрылись в служебных помещениях павильона, и дверь захлопнулась за ними, оставив толпу с ее гневом и обретенным знанием.

###

Вечером следующего дня один из моих отблесков бесшумно просочился сквозь решетку вентиляции в камеру Курта. Помещение было маленьким, каменным, без окон, пахло сыростью, пылью и слабым, но едким запахом крови.

Курт сидел на голом каменном выступе, служившем кроватью. Его руки и ноги были закованы в массивные потоко-подавляющие кандалы, которые тускло поблескивали в свете одинокой магической лампы под потолком.

Лицо старика было покрыто синяками, губа рассечена, а левый глаз заплыл, но когда он поднял голову и увидел моего отблеска, принявшего мою привычную форму в углу камеры, по его лицу расползлась медленная, болезненная ухмылка.

— Надо же, — его голос был хриплым, но в нем не было ни капли раскаяния. — Мастер убеждения. Ты сумел уговорить старую лисицу, которая семьдесят лет плела интриги и выстраивала клан, бросить все это к чертям ради одной-единственной минуты на арене. Ради секунды славы в роли пророка.

Я сделал шаг из тени, мой энергетический силуэт не отбрасывал отблеска на мокрые стены.

— Кандидатов было много, — сказал я, оглядывая его синяки и ссадины. — Но только ты обладал нужным весом. Только твое слово, произнесенное с такой трибуны, могло вызвать нужный резонанс.

— О, резонанс, — он горько усмехнулся, и его губа снова кровоточила. — Я его чувствую. Буквально. Каждым синяком. Допрос был… интенсивным.

— В толпе присутствовало не менее десятка независимых репортеров, — сообщил я без предисловий, переходя к сути. — Все твои слова, каждое движение, были записаны. И то, что ты вещал не с площади, а из самого павильона Яркой Звезды, под гербами кланов, придало твоим словам вес, которого никогда не было бы у уличного проповедника. Люди верят не словам, они верят символам. Ты был идеальным символом.

Я видел, как в его единственном здоровом глазу вспыхивает интерес, смешанный с усталостью.

— И что же теперь? — спросил он, и в его голосе прозвучала не только усталость, но и любопытство. — Они пытались выбить из меня имена сообщников. Особенно того, кто предоставил эти «универсальные методы».

— Они могут пытаться сколько угодно, — холодно ответил я. — Техники, которые ты обнародовал, — это не просто теория. Они уже работают. И это твоя лучшая защита.

— Хаос Ассамблеи сыграл нам на руку, — продолжил я. — Заинтересованные лица не успели среагировать. Их попытки изъять или уничтожить записи были безнадежными. Информация разлетелась быстрее лесного пожара. И те, кто уже успел опробовать мою… нашу практику, наперебой заявляют о ее эффективности. Те, кто годами не мог сдвинуться с места, сообщают о прогрессе, те, кто не практиковал Поток вовсе, даже в позднем возрасте ощущают энергию за несколько часов. Это работает, Курт. И остановить это уже невозможно. Ты стал не предателем в их глазах, а пророком. И с этим статусом придется считаться.

Курт медленно кивнул, и его взгляд, несмотря на опухоль и усталость, был ясным и твердым. Он откинулся спиной к холодному камню, и цепи звякнули.

— Ну что ж, — прошептал он, глядя в потолок. — Надеюсь, это будет того стоить.

Следующие дни Ассамблеи прошли в нарастающем гуле, который уже не был просто шумом праздника. Он был гулом революции.

Несмотря на все попытки королевских семей и властей разных стран — от официальных заявлений до тайных приказов изъять записи — остановить распространение знания оказалось невозможно. Оно текло из уст в уста, переписывалось от руки на клочках бумаги, передавались шифровками, которые власти не успевали конфисковывать.

К четвертому дню Ассамблеи, по разным оценкам новые принципы практики Потока опробовали уже несколько десятков тысяч человек. При этом около пятнадцати тысяч из них никогда не практиковали Поток, либо пытались в детстве, но наткнулись на непробиваемую стену отсутствия таланта.

И подавляющее большинство этих людей — простые горожане, крестьяне, ремесленники — сумели не просто ощутить, а начать впитывать Поток всего за сутки-двое.

Через отблески я видел, как на окраинах Серканы люди собирались в парках и на пустырях, вставая в новые, непривычные позы и выполняя странные для постороннего взгляда упражнения. И воздух вокруг них вибрировал от