Мэр вытирал слезы счастья, не веря в произошедшее чудо. Еще час назад он был сломленным человеком, а теперь… теперь у них появился шанс. Более того — у них было то, о чем они даже не смели мечтать.

— Эльвира! — скомандовал он. — Срочно связывайтесь с коллекционерами! Пусть привозят самое лучшее! Брок — организуйте площадку! Георгий, Влад — обеспечьте безопасность!

— А сами что делать будете? — спросил Георгий.

Мэр встал во весь рост, и в его глазах горел огонь решимости:

— Буду организовывать лучшую цветочную выставку в истории империи!

Глава 18

Центральная площадь Воронцовска, превращенная в арену для Цветочной выставки, гудела как растревоженный улей. Мэр Степан Васильевич стоял у входа, одетый в свой лучший, хоть и слегка тесноватый, парадный костюм, и чувствовал, как по спине течет струйка холодного пота. Он снова и снова поглядывал на часы. Оставалось пять минут.

Все должно было быть идеально. Он лично трижды обошел павильон, проверяя каждую деталь. Ленты? Висят ровно. Плакаты? Без единой складки. Угощения для почетных гостей? Самые лучшие. Он посмотрел на членов жюри — свою жену и супругу самого богатого торговца — которые стояли рядом, трепеща от волнения и предвкушения.

— Марина, дорогая, ты уверена, что все готово? — нервно спросил он жену.

— Успокойся, Степа, — с легкой улыбкой ответила та, поправляя свое роскошное платье. — Все под контролем. Посмотри, какой ажиотаж! Весь город здесь. Она кивнула и отошла в сторону своей подруги, Валентины Сергеевны, жены того самого торговца.

Когда она осталась наедине с подругой, то сказала:

— Валентина, дорогая, ты видела, сколько дам пришло? — прошептала она. — И все как на подбор, в лучших нарядах. Думаешь, их действительно интересуют цветы?

— Конечно, нет, — хихикнула та. — Их интересует главный приз. И я говорю не о кубке за лучшую розу. Они обе посмотрели в сторону подъездной аллеи.

— Говорят, он невероятно красив, — мечтательно произнесла жена мэра. — Моя племянница видела его на Дне Города. Говорит, высокий, черноволосый, а глаза… как два колодца с ледяной водой.

— И богат, — добавила Валентина. — Мой муж говорит, что его «Ворон Групп» ворочает такими деньгами, что кланам и не снилось. А самое главное, — она понизила голос до заговорщического шепота, — он холост.

— Вот именно! — подхватила Марина. — Такой мужчина не должен быть один. Это просто… неприлично. Моя Лизонька, кстати, только что закончила Академию Изящных Искусств…

Она прекрасно знала, что для них, и в особенности для ее мужа-мэра это была не просто выставка, а главная политическая ставка — его последняя надежда. Он должен был доказать этому странному, пугающему, но единственному спасителю их города, что они ценят его, уважают. И она также понимала, что это должно выглядеть, как жест доброй воли, чтобы наконец убедить Воронова принять титул и защитить их от хищников из столицы.

— Он едет! — раздался взволнованный шепот, и толпа у входа замерла. Все посмотрели на подъездную аллею.

На дороге появился длинный, черный «Аурелиус». Вскоре машина остановилась. Дверь открылась, и на красную ковровую дорожку ступил он — Калев Воронов.

* * *

Кассиан

Центральный павильон Воронцовска был апофеозом ущербности. Я стоял у входа, и мой разум с почти физической болью анализировал эту конструкцию. Хаотичное нагромождение аляповатых вывесок и украшений, призванное, видимо, создать у примитивов ощущение праздника. Вместо гармонии — асимметрия. Вместо порядка — суета.

Я пришел сюда с одной-единственной, четко определенной целью: заполучить несколько редких биологических образцов, которые, по данным Алины, должны были здесь присутствовать. Это была простая, прагматичная сделка: я трачу час своего времени на этот фарс, а взамен пополняю коллекцию своего сада, не организуя для этого дорогостоящих экспедиций.

Меня встретил мэр Степан Васильевич, чье лицо сияло от подобострастного усердия. Рядом с ним толпились остальные представители местной «элиты». Их ауры были мутными, полными мелочной зависти, жадности и страха.

— Господин Воронов! — восторженно, почти с благоговейным придыханием, воскликнул мэр, бросаясь навстречу. Он попытался изобразить достойный поклон, но вышло это неуклюже. — От лица всех жителей Воронцовска позвольте приветствовать вас! Ваше присутствие здесь… это не просто честь. Это — свет надежды для всего нашего региона! Мы… мы так горды, что вы согласились возглавить жюри. Это поистине исторический день для нашего города!

Я кивнул, сохраняя на лице выражение вежливого безразличия. За моей спиной Глеб молча занял позицию, его неподвижная фигура была молчаливым обещанием последствий для любого, кто подойдет слишком близко.

— Позвольте представить вам других уважаемых членов жюри, — продолжал мэр, указывая на двух женщин средних лет в ярких, безвкусных платьях. — Марина Петровна, моя супруга, и Валентина Сергеевна, жена нашего самого успешного предпринимателя.

Обе женщины зачастили в реверансах, едва сдерживая восторг.

— Какая честь! — защебетала первая. — Мы так волнуемся! Никогда не думали, что будем судить выставку вместе с самим Калевом Вороновым!

— У нас такие миленькие экспонаты! — добавила вторая. — Божественные ароматы, нежнейшие лепесточки! Я уверена, вам понравится!

«Миленькие лепесточки», — мысленно повторил я, анализируя эту концепцию. Эмоциональный, субъективный дескриптор, не имеющий под собой никакой реальной, измеримой основы. Признак примитивного разума, который ценит сентиментальность выше функционального совершенства. Я смотрел на этих женщин и понимал, что они имеют такое же отношение к садоводству, как инфузория-туфелька к теории струн.

Я не стал отвечать на их лепет. Вместо этого я просто сделал шаг вперед, направляясь к первому ряду стендов. Мое молчаливое движение заставило их всех замолчать и поспешить за мной. Осмотр начался, вот только по моим правилам.

* * *

Первый стенд принадлежал жене крупного торговца — Елене Михайловне. Эту бесполезную информацию сообщил мне мэр.

Она была одной из самых влиятельных дам в городе, и ее стенд был самым роскошным. На бархатной подушке, в хрустальной вазе стоял один-единственный цветок. Она стояла рядом со своим экспонатом с видом человека, который уже заранее знает, что победит.

— Господин Воронов, — начала она с гордостью, ее голос был полон самодовольства, — позвольте представить мою гордость — розу сорта «Кроваво-алая страсть». Она была абсолютной победительницей прошлогодней выставки в соседнем регионе!

По толпе пронесся восхищенный шепот. Все знали эту розу, о ней писали в газетах. Это был неоспоримый фаворит.

Я подошел к растению и внимательно осмотрел его. На самом деле, я просканировал его еще на подходе. Роза действительно имела насыщенный алый цвет, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть проблемы.

— Кислотность вашей почвы — это оскорбление для роз, — сказал я спокойно, и мой голос, усиленный акустикой павильона, разнесся в наступившей тишине. — Лепестки кричат