Я подступил к дверям. Накатил порыв забыть обо всём и стремглав помчаться к источнику силы — такой же скрутил меня в главном храме. На сей раз я был готов и после секундного замешательства поборол его.

Энергия Бездны, щедро разлитая в пространстве, пробудила Лью’са.

«Слышишь зов, мой несговорчивый друг? Ты уже отказывался от великой мощи. Не повторяй глупую ошибку. Услышь мелодию власти! Коснись мной алтаря, и мы вознесёмся на недосягаемую весоту. Мы будем править. Мы будем вершить. Мы будем…»

На мгновение он остановился, словно в недоумении.

«Иная музыка. Иной зов. О, чуждое благо! Забрать его приятно вдвойне. Вернуть то, что спрятали глупцы. Присвоить украденное…»

Я заглушил его бормотание и толкнул двери.

За ними скрывалась просторная комната без украшений и мебели, тонувшая во мраке. В ней не было даже факелов или фонарей.

Только небольшой алтарь с выбитым на нём изображением Алого Пламени.

И человек, который молился перед ним.

Он повернул голову на звук.

В его глазах жила тьма.

Глава 18

При взгляде на Белафа становилось понятно, почему мало кого пускали в святая святых Цитадели. Рядовые рыцари непременно усомнились бы в своей вере, увидев то, что предстало перед моими глазами.

Здесь правила темнота — ни следа почитаемого алоплащниками пламени, если не считать выточенного из пористого камня образа, который, казалось, впитывал несмело изливавшийся в помещение из коридора свет. Он с трудом достигал зыбкой фигуры Белафа и рассеивался, напоследок лишь обозначая статую — скорее ощущение предмета, чем сам предмет. Из-за размытости, нечёткости пространства комната выглядела гигантской. Не сразу удавалось разобрать, где находятся стены, а потолок терялся во мраке. И это с моим-то ночным зрением!

— Вас не должно быть тут, — в размеренном голосе Белафа не слышалось эмоций. Бездушная машина, а не человек.

С нашей первой встречи он сильно сдал: черты его лица заострились, кожу испещрили глубокие морщины, а волосы поредели. Белоснежный камзол свободно висел на нём. Впечатление немощного старика портили глаза — растерявшие золотистый блеск, они превратились жадные чёрные провалы, которые источали угрозу. Он неуловимо напоминал Нарцкуллу, когда с той слетала иллюзорная красота.

Белаф скользнул взглядом по Апману, невольно попятившемуся, и заметил убитых стражников. На тонких губах лорда-рыцаря возникла змеиная улыбка.

— Значит, переворот? Но вы пришли вдвоём. Этого хватит, чтобы попытаться, но недостаточно, чтобы преуспеть.

Его ухмылка стала шире.

— Впрочем, количество не имеет значения. Я раздавлю предателей и трусов, которые желают остановить меня, сколько бы их ни выступило против меня. Выживут только те, кто поклянётся мне в верности. Я встану во главе Ордена. Он будет принадлежать мне одному. И он, и Амадор, и земли Великих Домов… Шаг за шагом я заполучу всё, включая Бездну. Разве вы не видите тщетность вашего мятежа?

Я откинул плащ и взмахнул извлечённым на свободу Лью’сом. Глазницы обезьяньего черепа загорелись пурпурными огнём, бросившим вызов тьме — и та отпрянула, хоть и недалеко.

— Любопытная игрушка, — таким же невыразительным тоном отметил Белаф, будто поддерживая беседу о погоде. — Я хочу её. Если ты отдашь мне её и попросишь прощения, я пощажу тебя, Ваккер. Раньше ты принадлежал мне. Мне интересно, что заставило тебя сменить сторону. Я не могу допустить, чтобы моё имущество сбегало от меня.

Радикала, который подарил мне своё тело, несомненно, порадовало бы, что Белаф узнал его. Для фанатика нет ничего приятнее внимания от его кумира. Меня же предложение не впечатлило. Если уж на то пошло, манера речи старика заставляла усомниться в сохранности его рассудка.

Он повернулся к Апману.

— И ты. Хоть я не припоминаю твоего имени, но вы убили двух моих слуг и обязаны возместить потерю. Вам незачем умирать, когда вы ещё можете пригодиться мне.

— Он спятил, — прошептал потрясённый мастер. — Это не может быть благословением Алого Пламени… Его запятнала Бездна. Бездна проникла в нашу обитель!

— И уже давно, — хмыкнул я и навёл жезл на Белафа:

— Апман, не думаю, что ты чем-то поможешь в бою. Возвращайся в коридор и проследи, чтобы сюда никто не совался. И закрой за собой двери.

— Что? Но он же…

— Исполнять! — рявкнул я.

Апман, в которого подчинение командирскому рыку вбили на подсознательном уровне, метнулся к выходу. Лязгнули захлопываемые створки, и я остался наедине с Белафом. Тот не сделал попытки остановить мастера. Проводив его взглядом, он вытащил меч, по лезвию которого заструилось тёмное пламя.

— Неправильный выбор, — сказал Белаф. — Теперь вы умрёте.

Схватка с Регом показала, что даже алоплащники первой клятвы способны преподнести немало неприятных сюрпризов. Но лорд-рыцарь стоял на совершенно иной ступени.

Если я ошибусь хоть раз, назад пути не будет.

Свободной рукой я выхватил склянки с Эликсиром Бессмертия и осушил их одну за другой. Чутьё подсказывало, что экономить бессмысленно. В таких драках всё решается очень быстро.

Каждая клеточка тела была наполнена энергией. Меня и без того распирало от близости алтаря Дома Падших, — сейчас же я чувствовал себя так, словно могу оттолкнуться от земли и воспарить к потолку, как огромный воздушный шар. Белаф наблюдал за моими манипуляциями с безразличным видом. Когда я закончил, он спросил:

— Что это было?

— Эликсир Бессмертия.

Впервые на лице старика проявились эмоции. Он с сожалением вздохнул:

— Его в моих запасах нет. Надо было остановить тебя раньше. Я хочу его. Хочу обладать им.

— Стоило вмешаться раньше, — пожал я плечами.

— В приготовлениях врагов есть определённый шарм, — ответил он. — Вы из кожи вон лезете, чтобы выгадать малейшее преимущество. Ваши потуги нелепы и оттого смешны. Настоящее удовольствие видеть, как самоуверенные улыбки глупцов, уповающих на заготовки, сменяются на гримасы ужаса и боли. Вы — пыль под моими ногами.

Где-то я слышал что-то похожее…

«Всякий раз, как начинает болтать дурацкая палка. Они как два брата-близнеца, которые соревнуются в том, кто выставит себя большим мерзавцем».

И то верно.

Для пробы я выстрелил двумя сгустками фиолетового пламени. Истончение реальности в этой молельне придало Лью’су сил, и огненные шары удались на славу: такими я с одного попадания сжигал безликих в Золотых развалинах.

Белаф даже не моргнул. По венцу на его голове пробежал всполох — и снаряды разбились о невидимую стену, превратившись в фейерверк бессильным искр.

«Надменное создание… Использовать мои вещи против меня самого! Но в нём живёт Гордыня, яркая, как солнце. Не сверни он с верной дороги, я бы провёл его к невиданной власти. Жаль, жаль, что такой экземпляр испорчен Жадностью…»

Я моргнул.

Погоди, так Венец принадлежал тебе?

Ответа я не расслышал: Белаф наконец сдвинулся с места. Самого движения я не увидел, лишь успел в последний миг инстинктивно броситься вправо. Только поэтому удар, направленный в сердце, просто отсёк мне руку. Обрубок шлёпнулся на пол в нескольких метрах от меня.

Лью’c захохотал, потрескивая статическими помехами.

«Используй энергию, мой неповоротливый друг! Прыгай и танцуй, ведь от этого зависит твоя жизнь!»

Мне приходилось туго и без его непрошеных советов. Складывалось ощущение, что Белаф был повсюду: его силуэт терялся во мраке, откуда лорд-рыцарь выныривал с проворством молнии. Он и был молнией: стремительный, быстрый и ловкий настолько, что умудрялся проскальзывать между сгустками энергии, которые я обрушивал на него беспорядочным вихрем — не столько для того, чтобы попасть, сколько для того, чтобы разогнать темноту, перед которой пасовало ночное зрение.

Я наугад швырял паутину ткачей, размахивал леской мертвоплута — тщетно. Паутина исчезала во тьме; леска впустую полосовала воздух. Я сражался с тенью.