— Ваше сиятельство, спасибо, конечно, но мне от вас ничего не нужно.

— Чего-то такого я и ожидал. Как хорошо, что прелесть подарка заключается в том, что тебе не нужно разрешение для того, чтобы подарить его. Как я уже сказал, у меня был крайне любопытный разговор с Дмитрием сегодня днём. Хочешь узнать, о чём?

— Если бы не хотел, то пришлось бы прыгать на ходу из машины. А я только недавно новое пальто купил. Жалко будет…

— О, как удобно. Меня интересовало то, что он собирается вести дела с одним молодым, но крайне перспективным адвокатом…

— Какая неожиданность.

— Да. Вот я решил, по доброте душевной, предупредить его о том, что этот самый молодой, но перспективный адвокат может оказаться весьма проблемной личностью.

— Даже так?

— Да. Ещё я сказал ему, что он весьма наглый…

— Спасибо…

— Крайне упёртый и своевольный…

— Ваше сиятельство, вы меня сейчас перехваливаете.

— И я весьма настоятельно посоветовал ему трижды подумать, прежде чем вести с ним какие-то дела…

— О, вот мы и дошли до цели вашего разговора. Решили сыграть у меня за спиной?

— Нисколько, Александр. Отнюдь. Я уверен, что будь ты в курсе этого диалога, то наш с тобой разговор начался бы несколько иначе. Из чего я делаю вывод, что Дмитрий ещё не рассказал тебе о нём.

— Может быть, я просто не стал кидаться этой информацией вам в лицо.

— А может быть, потому, что он тебе ничего не рассказал о нём.

— Потому что не счёл ваш с ним диалог заслуживающим внимания?

— Или потому, что задумался над моими словами?

Ответил я не сразу. Что сказать — тут он меня зацепил. Разумеется, Смородин мне ничего не должен. Но! Раз уж мы с ним ведём дела, то я был бы, скажем так, признателен, если бы он сообщал мне информацию о подобных визитах. В особенности о подобных разговорах.

И судя по лёгкой улыбке на лице Павла, он понимает, о чём именно я сейчас думаю.

— Тебе не стоит беспокоиться раньше времени, Александр. Дмитрий пусть и весьма вежливо, но с твёрдостью выставил меня за дверь. Пусть на словах, но у него нет никакого желания играть в игры за твоей спиной. Впрочем, я бы на твоём месте задумался, если в течение пары следующих дней Дима не свяжется с тобой, чтобы рассказать о том, о чём мы с ним говорили. Если он так поступит, то, значит, ваши партнёрские отношения куда доверительнее, чем тебе могло бы показаться с самого начала. Считай, что это подарок от меня тебе в честь получения тобой титула.

Хотелось мне резко ответить, да промолчал.

— То есть вы из любви ко мне устроили другому аристократу проверку на вшивость?

— Фу, — довольно наигранно скривился он. — Проверка на вшивость. Даже звучит вульгарно. А с чего ты взял, что я делаю это из любви к тебе?

А вот тут я искренне удивился.

— Тогда, может быть, просветите? В чём причина?

Лазарев посмотрел на меня, после чего вздохнул и отвернулся в сторону медленно проплывающих за окном машины зданий.

— Я делаю это ради Романа.

— Что?

— Должно быть, он рассказал тебе, что через три года встанет во главе «Л Р»?

Будь это именно вопрос — я бы не стал отвечать. Сослался бы на то, что не понимаю, о чём именно он говорит, или нечто подобное. Но то, каким тоном он был задан, ясно давало понять, что Лазарев в курсе нашего с Романом разговора, который прошёл у того в кабинете.

— Да, что-то такое он упоминал.

— Боюсь, что Роман сказал тебе не всю правду, — негромко произнёс Павел.

— В каком смысле?

— В прямом. Всё просто. Мой сын не может сказать того, чего не знает. А истина состоит в том, что через три, максимум через пять лет, скорее всего, именно Рома займёт моё место в руководстве не только нашей фирмы. Он встанет у руля всеми нашими российскими активами.

Вот сейчас не понял. К чему он это говорит? Зачем?

— Должно быть, тебя сейчас крайне интересует, почему я сообщаю эти новости тебе, а не своему сыну, — словно прочитал мои мысли Лазарев.

— Ну, не буду отрицать, что-то такое у меня в голове мелькало. Всё-таки одно дело — ваш сын. И совсем другое — какой-то залётный без пяти минут граф со стороны.

— Дело в том, Александр, что, во-первых — давай будем честны, ты не совсем «какой-то залётный граф со стороны», — на этих словах рот Павла изогнулся в ироничной улыбке. — Мы с тобой оба это знаем.

Ясно. Очередной намёк на мою связь с Разумовскими.

— А во-вторых?

— Для Романа ты являешься другом. И, судя по всему, куда более важным, чем вам обоим кажется. Я хорошо знаю своего сына и вижу это. И когда он заменит меня, ему будут нужны верные люди. Те, кому он сможет доверять, Александр.

Так, а вот это любопытный разворот.

— А вы считаете, что он может мне доверять?

— А это ты мне скажи, Александр, — усмехнулся Лазарев. — Может ли Роман, мой сын, тебе доверять?

Первый же порыв сразу же подтвердить это заявление я подавил в зародыше. И нет, не потому, что это было не так. Чтобы там не считал себе Лазарев, сам я действительно считал Романа другом. И я мог ему доверять. Не полностью, разумеется, но в достаточной мере. Как и он мне.

Тут дело в другом. Можете назвать меня параноиком, но я готов дать голову на отсечение, что сидящий рядом со мной аристократ сейчас проверяет меня. Как и для чего — без понятия. Но вот ощущение было прямо стойкое.

И судя по усилившейся улыбке Павла, он понял, что я, так сказать, понял.

— Вот поэтому, Александр, я и сделал то, что сделал. Дмитрий всегда был человеком, который строго придерживался своих собственных правил и принципов в ведении бизнеса. И если он вёл с кем-то дела, то всегда делал это открыто. Возможно, именно по этой причине мы с ним в своё время и не сошлись в… пожалуй, лучше всего будет сказать, что мы не сошлись во взглядах. Тем не менее он умён. Это я признавал всегда. И он не может не обратить внимания на всё то, что я ему сказал. И поэтому, если сегодня или же в течение ближайших трёх дней он не сообщит тебе о нашем разговоре, то я бы на твоём месте задумался.