— Тихо, дочь, — Голицын не сводил взгляда с жены. — Продолжай, Елена. Если с сыном всё хорошо, расскажи, как тебя «заставили».

Кристоф, прижатый к стене, попытался вмешаться:

— Ваша Светлость, позвольте объяснить…

Металл сдавил его горло, заставив замолчать.

— Твоя очередь придёт, — бросил князь. — Итак, Елена?

— Он… он угрожал мне и сыну… Сказал, что я должна сделать всё, как он говорит, иначе… Я собиралась тебе рассказать. Видишь, я даже на встречу его спровоцировала, чтобы заставить признаться! — нашлась эта гадюка.

Ну до чего хитра. Как быстро сориентировалась.

— Чем он тебе мог угрожать? Что за ахинея⁈ Ты жена князя. За твоей спиной Бастион!

Княгиня молчала, опустив голову.

— Отвечай! — рявкнул Голицын.

— Ваша Светлость, — прохрипел Кристоф. — Если вы меня выслушаете, я расскажу нечто важное. Нечто, что перевернёт ваше представление о супруге.

— Замолчи! — взвизгнула Елена и вскинула руки.

Ледяные копья материализовались в воздухе, нацелившись на посла. Однако Дмитрий Валерьянович оказался быстрее — металлический щит возник прямо из воздуха между Кристофом и заклинанием, отразив атаку.

— Интересно, — Голицын прищурился. — Что же такое знает господин посол, что ты готова убить его прямо при мне?

Фон дер Брюгген, несмотря на сдавленное горло, умудрился изобразить окровавленную улыбку:

— Спросите её о смерти вашей первой жены, Ваша Светлость. Спросите, отчего скончалась княгиня Ирина.

Воцарилась мёртвая тишина. Князь медленно повернулся к Елене. В его глазах полыхнула такая ярость, что даже мне стало не по себе.

— Что он имеет в виду?

— Ложь! — выкрикнула Елена. — Он лжёт!

— Доктор Арвид, — продолжил Кристоф. — Личный врач покойной княгини. Он заметил симптомы отравления, когда уже было слишком поздно что-либо предпринять. Побоялся сообщить вам, Ваша Светлость — думал, вы казните его за то, что не смог спасти супругу. После смерти княгини он вернулся в Ливонию и поделился своими подозрениями с земляками. Яд медленного действия, маскирующийся под болезнь сердца. Очень умно, госпожа Елена. Вы начали являться ко двору почти сразу — утешать вдовца, поддерживать в горе…

Дмитрий Голицын смотрел на жену так, словно видел пустое место.

— Это правда?

Елена подняла заплаканное лицо.

— Я любила тебя! Всегда любила! А она… она стояла между нами!

В следующее мгновение князь отвернулся от неё. Металл, сковывавший Кристофа, сжался сильнее.

— Ты ответишь за свои преступления по закону, посол. А ты, — он даже не взглянул на Елену, — отправишься в монастырь. Навсегда. Будешь замаливать грехи до конца своих дней.

Логика князя была мне понятна, хоть я и не разделял её. Монастырь вместо плахи — единственное политически взвешенное решение. Строгановы слишком влиятельны, слишком богаты. Казнь Елены означала бы войну с одним из сильнейших родов Содружества. Торговые пути, поставки соли, финансовые потоки — всё это могло обернуться против Московского Бастиона.

А монастырское заточение… Формально это даже не наказание, а «духовное очищение». Строгановы проглотят такое унижение, не имея формального повода для мести. Умно. Как бы князь ни жаждал справедливости, он остаётся правителем, обязанным думать о последствиях.

Однако в этот момент что-то сломалось в Василисе. Я увидел, как её зелёные глаза потемнели, зрачки расширились. Лицо исказила гримаса первобытной ярости. Она вскинула руку, и каменный пол под ногами Елены треснул.

— Нет… — прошептал князь, но было поздно.

Из трещины вырвался каменный шип — грубый, неотёсанный, похожий на клык древнего зверя. Он пробил Елену снизу, под рёбрами, вырвавшись из надключичной ямки, и продолжил расти, поднимая её над полом. Княгиня захрипела, из уголка рта потекла алая струйка.

— Ты… — голос Василисы дрожал от ненависти. — Все эти годы… Ты спала в её постели… Носила её драгоценности…

Кол продолжал расти, пригвоздив Елену к потолку. Кровь растекалась по камню, пропитывая лазурное платье.

— Сука! — выкрикнула геомантка, и в этом слове было столько боли, что у меня сжалось сердце. — Все эти годы я думала, что ты просто холодная стерва… Ты забрала у меня мать! А потом ещё смела говорить, что я позорю её память!

Елена попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь булькающий хрип. Её голубые глаза остекленели.

Глава 2

Я наблюдал за разворачивающейся драмой из потайного коридора, и два осознания пронзили меня почти одновременно. Первое — Кристоф фон дер Брюгген намеренно выдал информацию о причастности Елены к смерти первой княгини. Не из желания справедливости, а с холодным расчётом дипломата.

Смерть княгини от руки князя создала бы внутриполитический кризис — род Строгановых потребовал бы расследования и мести. Но то, что в итоге Елену убила Василиса, делало ситуацию ещё хуже для Московского Бастиона. Теперь Строгановы будут охотиться за дочерью князя, а Дмитрий Валерьянович окажется между молотом и наковальней — защищать единственную дочь или пожертвовать ею ради политической стабильности.

Второе осознание касалось самой Василисы. Девушка слишком долго носила в себе боль от утраты матери, подавляла её, прятала за маской уверенности и деловитости. И сейчас, когда правда вырвалась наружу такой чудовищной волной, я не мог оставить её одну. Даже если раскрытие моего присутствия здесь выйдет мне боком. Иначе какой я после этого друг, если выбираю выгоду и целесообразность вместо поддержки дорогого мне человека в один их худших для неё моментов?..

Василиса упала на колени перед окровавленным телом мачехи. Её плечи сотрясались от рыданий, из горла вырывались нечленораздельные звуки — не то всхлипы, не то стоны. Князь переводил наполненный болью взгляд с дочери на пригвождённое к потолку тело жены и обратно. В его глазах читалась целая буря эмоций — шок, горе, ярость, растерянность.

Я толкнул потайную дверь и вышел из коридора. Голицын мгновенно обернулся, и его лицо исказилось гневом.

— Ты тоже заодно с заговорщиками⁈ — рявкнул он, поднимая руку для заклинания.

— Нам лучше поговорить без чужих ушей, — спокойно ответил я, походя активируя Каменный клинок.

Тот материализовался в моей руке — не острое лезвие, а тупая болванка размером с дубинку. Кристоф даже не успел дёрнуться — удар пришёлся точно в лоб, и посол обмяк в металлических путах.

— Это я попросил Василису привести вас сюда в этот час, — пояснил я.

— Что за игры⁈ — князь сделал шаг ко мне, но остановился, бросив взгляд на рыдающую дочь.

— Этой ночью боярин Пётр Ладыженский пытался меня убить по