— Хватать? Зачем хватать⁈ — взвилась девушка, — Джо! Стой! Ну-ка объяснись!!

— Да всё нормально! — успокоил я её, быстро сматываясь, — Я так, на всякий случай…

— Джооо…!!!

Рабочий этаж. Мне до сих пор удивительно было наблюдать, как целый этаж моей раздутой изнутри башни оказался занятым производством. Здесь кипел вовсе не труд, как можно было бы попробовать догадаться, но нечто, что нам завещал еще дедушка Ленин — учеба! В огромном помещении, где на стенах то и дело встречались плакатики с таинственной надписью «Мы знаем!», стояли не только огромные самогонные аппараты, но также и столы со стульями, за которыми сидели гоблины и гоблинши. Еще, в отгороженных закутках, там, где Царство Машины не было совсем уж назойливым, я позволил отгородить участки у стены, создав спальные места.

Здесь жители Пазантраза, забытой всеми дыры, не просто трудились, но еще и обучались, дабы познать самогоноварение во всей полноте этого процесса. Разумеется, мне не нужен был целый город гоблинов для моего алкогольного проекта, но кто сказал, что им нужно ограничиваться? Ведь, в конечном итоге это будет «целый город волшебных и по гроб жизни обязанных тебе гоблинов»!

Так что мы учили, мы наставляли, мы вместе ставили эти огромные металлические баки, усеянные заклепками, мы вымеряли температурный режим, учились и дегустировали. Плевались, блевали, ругались, а затем принимались заново. Здесь мы строили светлое будущее на сахаре, браге и грамотном температурном режиме!

Здесь, еще несколько дней назад, кипел труд, но с тех пор, как у нас сломался главный самогонщик, труд не кипел. Народ, правда, не унывал, а учился под руководством Санса и Мойры, весьма вдохновленной перспективой поиметь двух волшебных слуг (а может и больше), имеющих навыки в алхимии. Если кто-то думает, что между самогоноварением и алхимией существенная разница… то зря он так думает. Нет, общие картины совершенно различны, но, когда речь заходит о производстве некоторых жизненно важных компонентов алхимической индустрии — всё одинаково.

Не успел я обвести начальственным взором текущее положение дел, как сверху, оттуда, откуда пришёл, раздался протяжный мужской вопль, полный первобытного ужаса. Ему вторил короткий и испуганный женский визг, достаточно громкий, чтобы вся работа и учеба на этом этаже встали, а десятки гоблинских взглядов вопросительно на меня уставились. Оставалось лишь приподнять руки, разведя их пошире, да объявить:

— Оно живое!

Это было правдой, но частично. Теперь Освальда, худого, жалобного, встопорщенного и пришибленного, пришлось отпаивать крепкими спиртными напитками, которые организм врожденного алкоголика потреблял как родниковую воду. Правда, пришлось это делать, не допуская, чтобы он вырвался из фиксажа, организованного ему Игорем, потому что трясущийся маг почему-то очень хотел причинить мне физический или магический вред. Вместо него действовала злобно шипящая Мойра, иногда тискающая спиртоприемный орган Озза меж своих грудей, но не сказать, чтобы всё это того сильно удовлетворяло.

— Что ты ему показал⁈ — злобилась молодая женщина за своего первого и единственного мужика.

— Да ничего особенного… — протянул я, прибирая манадрим, — Но тебе такое смотреть не надо. Маленькая еще.

В прошлой жизни, где я участвовал в большой Игре Богов, той самой, где нужно было прокачивать и улучшать себя любимого, мы с товарищами оказались в низкоуровневом, но весьма паршивом месте — Особняке Мерзопакостного Хаоса. Не знаю, что курили боги, конструируя этот огромный дурдом, но они явно подсмотрели хренову кучу фильмов ужасов, свалив всё в одну кучу. И, если для нас, непосредственных участников, всё, что творилось в Особняке было в меру жутким, в меру опасным и в меру мерзким… ну, просто потому, что мы были круты, жестки и уже довольно неплохо прокачаны, то для любого «зрителя» моих воспоминаний — это был жесткий смертельный трэш, полный слизи, глаз, тьмы, мертвечины и жутких маленьких девочек, появляющихся в Самый Неподходящий Момент.

И да, это для нормального человека. А для средневекового фэнтезийного волшебника, который лишь несколько раз смотрел на ковер, перебрав своего самопала…

— Зато он пришёл в сознание!

Ну и заодно пульс померяем и прочие жизненные параметры. Всё-таки, такой манадрим — совсем не шутки, продавать будем дорого, самым отмороженным любителям действительно острых ощущений. Судя по вытаращенным глазам нашего алкогольного гения — ощущения действительно острые!

— Джо… — проскрипел Озз, наконец-то прижимаясь щекой к подставленным ему сиськам блондинки, — Как ты вообще выжил…? И стоишь тут, улыбаешься…?

— А я не очень-то и выжил, — похлопал я выздоравливающего по плечу, — Лучше расскажи нам, как ты провел эти три дня? И зачем, во имя ветров магии, ты сунулся в мой проект?

Гениальный алкаш попытался спрятать лицо в грудных железах подруги, но та сама достала повинную рожу и вперилась в неё испытующим взглядом. Такого Освальд не выдержал, тут же рассказав нам трагичную историю естествопытателя, загоревшегося проверить свою теорию насчет ароматизаторов, добавляемых в бухло. А так, как ароматизаторы, что находились еще на экспериментальной стадии, были у меня в лаборатории, горящий энтузиазмом гений решил их похитить, во благо науки, конечно же. На этом этапе бы с ним ничего не случилось, но дурака заинтересовал пыхтящий кальцинатор, в котором под давлением шел процесс. Только вот беда-то какая, процесс этот был заколдован магом, у которого есть Талант видеть магию, а у Освальда и его кривых рук такого таланта не было, так что, нарушив структуру находящегося на кальцинаторе заклинания, волшебник и получил в свою любопытствующую морду заколдованными спиртами. Под давлением.

— После этого ничего не помню, — уныло признался он, — Оказался перед тем жутким особняком в компании… ну, ты знаешь кого. Кстати, Джо, г-грудь у той милой женщины… неужели она действительно была… такой?

Ох да, та грудь. Та самая грудь.

— Какая грудь⁈ — тут же взбудоражилась Эпплблум, щурясь как на допросе.

Я только хотел хоть слегка отмазать не пришедшего в себя еще Освальда, как внезапно примчался Шайн.

— Джо! — пропыхтел кот, — Там, на улице, торчит рыцарь. И орёт. Тебя зовёт.

— Прямо меня? — поднял бровь я.

— Нет, не прямо тебя. Волшебника, живущего в башне.

Действительно, на пригорке, перед воротами в мой огородик, стоял рыцарь в полном латном обмундировании, у него даже копье с вымпелом было. И орал.

— Волшебник! Выходи, волшебник! Я, сэр Бистрам, призываю тебя!!

— Чего хотел? — высунулся я из окна,