— Что… что случилось? — испуганно прошептала женщина, ее голос дрогнул.

— Похоже, мы застряли, — констатировал я очевидное, пытаясь сохранить внешнее спокойствие, хотя сердце у меня на секунду ухнуло куда-то в район пяток. С самого детства у меня была фобия лифтов, но ввиду работы пришлось ее побороть. Но все равно каждый раз, когда случалось что-то такое, внутри меня просыпался тот старый первобытный страх.

Я несколько раз нажал на кнопку восьмого этажа. Никакой реакции. Нажал на кнопку открытия дверей. Тот же результат. Лифт был мертв.

— Черт, — выругался я себе под нос.

— О, боже… — простонала женщина, хватаясь за свой огромный живот. — Только не это. Только не сейчас.

Я быстро нашел на панели кнопку вызова диспетчера и с силой нажал на нее. После долгого, мучительного ожидания, во время которого я успел проклясть все на свете, из динамика раздался треск и сонный, недовольный голос:

— Диспетчерская. Слушаю.

— Мы застряли в лифте номер четыре, — сказал я как можно более четко и громко. — Предположительно, между седьмым и восьмым этажами. Здесь беременная женщина. На позднем сроке.

— Принято, — безразлично ответил голос. — Ожидайте. Ремонтная бригада будет у вас в ближайшее время.

И связь прервалась.

— Они скоро придут, — сказал я женщине, пытаясь ее успокоить, хотя сам в это не очень почему-то верил. — Не волнуйтесь.

Она молча кивнула, но я видел, как по ее лицу струится пот, как она закусила нижнюю губу.

Прошло десять минут. Пятнадцать. Двадцать. Никто не приходил. Лифт стоял, как железный гроб, подвешенный в безвоздушном пространстве между этажами. Воздух в маленькой кабине становился спертым и горячим.

Я снова, уже с яростью, нажал на кнопку вызова.

— Диспетчерская, это снова лифт номер четыре. Сколько нам еще ждать⁈ Женщине становится хуже!

— У нас чрезвычайная ситуация, — раздраженно ответил тот же голос. — В другом крыле застрял лифт с членами попечительского совета. Все ремонтники там. Как только они освободятся, займутся вами. Ожидайте своей очереди.

И снова короткие гудки.

— Что⁈ — я ударил кулаком по металлической стене, не чувствуя боли. — Члены попечительского совета⁈ Они издеваются⁈ Какие-то старые хрычи в дорогих костюмах важнее беременной женщины⁈

— Ай! — вдруг громко вскрикнула женщина и согнулась пополам, хватаясь за живот.

Я подскочил к ней.

— Что с вами? Что болит?

— Кажется… кажется, началось, — прохрипела она, ее лицо исказилось от боли.

Я инстинктивно посмотрел вниз и увидел. По ее ногам, на грязный пол лифта, стекала тонкая, прозрачная струйка жидкости. Воды отошли.

— О, нет, нет, нет, — по-настоящему запаниковал я. К такому повороту судьбы меня жизнь не готовила!

— Что… что нам делать? — она посмотрела на меня с таким ужасом, что у меня по спине пробежал холодок.

Я снова бросился к кнопке вызова, нажимая на нее снова и снова, как одержимый.

— Диспетчерская! Алло! Вы меня слышите⁈ У женщины отошли воды! Она рожает! Слышите⁈ Рожает! Нам нужна помощь! Немедленно!

— Я же сказал вам, все ремонтники заняты! — рявкнул в ответ диспетчер, окончательно теряя терпение. — Ждите своей очереди!

— Да к черту вашу очередь! — заорал я в ответ, чуть ли не срывая голос. — У нас тут человек рожает! Если с ней или с ребенком или со мной от стресса что-то случится, я лично приду и засуну этот лифт вам в…

Связь прервалась. Диспетчер просто повесил трубку.

Я обернулся к женщине. Она сидела на полу, прислонившись к холодной стене, и тяжело, прерывисто дышала, как загнанный зверь. Ее лицо было мокрым от пота и слез.

— Схватки, — простонала она. — Каждые три минуты.

Я понял. Ремонтников мы, видимо, уже не дождемся. Помощи не будет. Мы одни в этой гребаной железной коробке. И прямо здесь, сейчас, на свет должен появиться новый человек. И единственный, кто мог ей помочь, был я.

Кардиохирург, принимающий роды в застрявшем лифте. Если бы кто-то рассказал мне об этом вчера, я бы рассмеялся ему в лицо. Но ирония судьбы, видимо, обладала очень специфическим чувством юмора. Конечно, у меня был курс акушерства, но это было очень давно и неправда. Но что поделать. Я уже давно понял, что если выбрал профессию врача, то нужно быть готов вообще к совершенно любой ситуации

Я стянул с себя больничную куртку и подстелил ей на пол.

— Хорошо, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и спокойно, хотя у самого внутри все сжалось от нервов. — Слушайте меня очень внимательно. Меня зовут Акомуто Херовато. Я врач, как раз в этой больнице. Я вам помогу.

Она посмотрела на меня с надеждой, как на спасителя.

— Дышите, — скомандовал я, отчаянно пытаясь вспомнить все, что я когда-то читал об акушерстве на третьем курсе. — Глубокий вдох носом, медленный, длинный выдох ртом. Вот так. Вы молодец. Вы сильная.

Я опустился на колени перед ней. Руки дрожали.

— Когда будет схватка, тужьтесь. Соберите все свои силы и тужьтесь. Понятно?

Она молча кивнула, ее лицо было искажено от боли.

— Больно… — простонала она.

— Я знаю, — сказал я, хотя что я там мог знать? Я же не рожал! У меня даже жены не было. Но я все же успокаивающе повторил: — Я знаю. Потерпите. Совсем немного. Думайте о хорошем. Вот вас как зовут?

— Мичимия… Юи… — между вздохами ответила она.

— Невероятно красивое имя, — ляпнул я первое, что пришло в голову. — Значит, Мичимия-сан, думайте о муже. О том, в какое хорошее место он вас повезет после рождения малыша.

Мичимия замерла, а потом отвернулась.

— У меня нет мужа. Больше нет.

Я замер. Во дурак. Казалось бы, хуже уже быть не может, но нет предела совершенству. Я пробил дно. Но время на стыд и самобичевания не было, ведь женщина болезненно застонала, и я принялся ее успокаивать.

— Что ж, у меня тоже мужа нет. Они вообще переоценены, — продолжал я нести бурду, попутно пытаясь отвлечь женщину от неприятного процесса. Навряд ли она ожидала, что у нее роды будут принимать не высококвалифицированные специалисты, а какой-то непонятный парень, назвавшийся врачом.

— А вы смешной… Херовато-сан… — весело хмыкнула Мичимия, и я улыбнулся.