Он достал Книгу. Кожаная обложка была прохладной под его пальцами, излучая знакомую, сдержанную мощь. Сосредоточившись, собрав воедино все крохи внутренней энергии, накопленные за годы упорных медитаций в этом магически бедном мире, Алексей начал творить своё последнее великое заклинание.

Его пальцы плавно двигались над страницами, выписывая в воздухе невидимые, но невероятно сложные символы. Он вплетал в саму структуру артефакта, в его энергетическую матрицу, особое условие-заклятие. Оно должно было дремать, пока Книга не попадёт в руки нового владельца. Активировать её истинную силу, открыть Врата, сможет лишь тот, кто обладает абсолютно искренним, жгучим желанием перемен, кто всей душой жаждет отправиться в дальнее, возможно, даже невозвратное путешествие, кто готов оставить позади всё знакомое ради неведомого.

Простое любопытство, жадность, случайная находка — ничего этого не хватит. Книга должна почувствовать в прикосновении чистый, направленный импульс души, жаждущей иного пути. Лишь тогда заклятие снимет печати, и артефакт явит свою силу избранному.

Когда последний энергетический узел был завязан, Алексей почувствовал глубочайшую усталость, но и облегчение. Артефакт был безопасен для мира и для случайных рук. Его судьба теперь зависела от воли случая и истинной готовности другого сердца.

Местом передачи он выбрал Городскую библиотеку. Ту самую, где солнечные лучи когда-то золотили страницы, где случайная встреча перевернула его жизнь. Это место, храм знаний и тишины, казалось ему подходящим саркофагом для такого артефакта. Однажды утром, когда Анна была на встрече с клиентом, а дети в саду, Алексей аккуратно завернул Книгу в простую, неброскую бумагу, положил в старую сумку для документов и отправился в путь.

Библиотека встретила его знакомым запахом бумаги, пыли и спокойствия. Он прошёл мимо рядов стеллажей, мимо привычного столика у окна, мимо студентов, погружённых в книги. Его шаги привели его в дальний угол старого фонда — место, куда редко заглядывали читатели. Здесь стояли тяжёлые, пыльные шкафы с редкими изданиями и архивами городских газет прошлых десятилетий. Воздух был гуще, тишина — глубже.

Алексей огляделся, убедившись, что рядом никого нет. Он выбрал среднюю полку одного из самых массивных шкафов, где книги стояли плотно, корешки к корешку, многие годы не тронутые чьей-либо рукой. Осторожно, чтобы не поднять пыль, он просунул завёрнутый фолиант вглубь ряда, между толстым томом истории города за 1950-е годы и сборником указов местного совета. «Книга Врат» исчезла, став неотличимой от своих древних соседей, просто ещё одной забытой страницей в летописи этого мира.

Алексей не оглянулся. Он вышел из библиотеки на улицу, залитую обычным городским светом, и сделал глубокий вдох. Воздух показался ему необычайно свежим и лёгким. Груз, который он нёс полтора десятилетия, наконец был снят. Судьба Книги больше не зависела от него.

Теперь он мог полностью принадлежать своей новой жизни, своей семье, своему дому. Он постарался стереть из памяти сам факт её существования, как стирают ненужную страницу, освобождая место для нового текста.

Прошли ещё годы. Спокойные, наполненные, как чаша добрым вином. Алексей Петров был счастлив. По-настоящему, глубоко счастлив. Он видел, как растут его сыновья, как крепнет их характер, как раскрываются их таланты.

Старший, Саша, радовал отца своей удивительной схожестью — не только внешней, но и внутренней. В нём пробуждалась та же тяга к точным наукам, к логике, к пониманию устройства мира. Глаза Саши загорались тем же сосредоточенным светом, когда он разбирал сложную математическую задачу или слушал рассказы отца о свойствах материалов. Он был серьёзен не по годам, целеустремлён, жадно впитывал знания. Алексей с гордостью и нежностью видел в нём отражение своих лучших, рациональных сторон и всячески поощрял его интерес к учёбе, исследованиям, помогал с проектами, водил в технические музеи. Гордость распирала его грудь, когда Саша, уже подросток, с горящими глазами рассказывал о своих открытиях в физике или программировании.

Младший же, Ваня, был его полной противоположностью — живым воплощением творческой стихии Анны. В нём бурлила неуёмная фантазия. Он мог часами рисовать причудливых существ и невиданные города, сочинять захватывающие истории о далёких планетах и отважных героях, разыгрывать целые спектакли с игрушками. Его воображение не знало границ, и порой казалось, что он живёт в параллельном, ярком и красочном мире, лишь отчасти соприкасающемся с реальностью. Алексей, наблюдая за ним, часто ловил себя на мысли:

« Откуда это? Я ведь всегда был с головой в формулах… »

И тогда его взгляд находил Анну, и он понимал: это её дар, её безудержная творческая энергия, её умение видеть красоту и волшебство в самых обыденных вещах перешло к их младшему сыну. Алексей поддерживал Ванины увлечения, покупал лучшие краски и бумагу, внимательно слушал его фантастические истории, помогал строить сложные конструкции из всего, что попадалось под руку. Он учился ценить этот иной взгляд на мир, эту способность создавать чудеса из ничего.

Несмотря на разность характеров и интересов, Алексей старался уделять каждому сыну равное внимание и понимание. Для Саши он был наставником в науке, строгим, но справедливым советчиком. Для Вани — терпеливым слушателем и помощником в реализации его самых смелых проектов.

Он знал, как важно не сломать, а направить хрупкие ростки их индивидуальности. Радость, которую приносили ему оба сына, была разной, но одинаково глубокой и наполняющей смыслом каждый его день. Анна была его незаменимой союзницей в этом, их подходы к воспитанию дополняли друг друга, создавая дома атмосферу любви, принятия и взаимного уважения.

Алексей прилагал титанические усилия, чтобы их дом оставался островком мира, гармонии и безусловной поддержки. Он сам был живым примером для сыновей — примером трудолюбия, ответственности, верности слову, глубокой любви к семье.

Временами, особенно в тихие вечера, когда вся семья собиралась за общим столом, или когда он наблюдал, как Анна помогает Саше с чертежом, а Ваня увлечённо рисует рядом, Алексей ловил себя на этом взгляде со стороны. Он видел их лица, озарённые светом лампы, слышал их смех, чувствовал исходящее от них тепло, и безмерная благодарность наполняла