Неудача меня не обескуражила. Я был явно не первым, не десятым и не тысячным выскочкой, желающим разгадать тайну мегалита. Здесь и студенты наверняка корячились регулярно, и учёные с оборудованием.

Я вернулся в общагу.

Бруммер был уже там, причём в одиночестве, без девиц. Сидел мрачно за столом и листал учебник.

— А где поклонницы? — спросил я.

— Достали. От их кудахтанья в ушах уже зазвенело. Ну, я им и заявил — учиться, мол, буду, книжку читать. И ещё сказал, что сосед у меня — психованный лорд, который посторонних не любит, сразу слюной начинает брызгать. Девки малость завяли, и я свалил по-быстрому.

— Молодец, блин. Репутацию мне отполировал.

— Ну, а чё такого? Скажи спасибо, а то бы сам на стенку полез, если б они всем скопом сюда припёрлись. Я чё-то прям не знаю…

— А я предупреждал.

С облегчением сняв костюм, я надел привычные джинсы и закатал рукава рубахи. Поинтересовался:

— У вас тоже физподготовка будет?

— С чего вдруг? Оно нам надо? Мы краски будем толочь, а не дурью маяться.

— Эх, завидую. А мне спортивную форму надо купить.

— Так ты на базар езжай, там дешевле.

— А он тут есть?

Заглянув в кладовку, Бруммер достал из чемодана большую карту, потрёпанную и потёршуюся на сгибах. Разложил её на топчане, ткнул пальцем:

— Во. Говорят, там всё продают, что хочешь. Но и обдурят, если ушами хлопаешь.

— Пусть рискнут. За совет спасибо.

Выйдя из кампуса, я зашагал по улице к остановке трамвая. Солнце сдвигалось к западу, но в запасе ещё осталась пара часов до сумерек.

На ходу я снял с пальца перстень, сунул его в кармашек для зажигалки. Аристократическая фигня уже напрягала меня всерьёз, и нужна была передышка.

Трамвай подъехал — канареечно-жёлтый, старомодно-округлый, с выпученными фарами. Народу хватало, но я удачно встал у окна на задней площадке. С маршрутом повезло тоже — до рынка можно было добраться без пересадок, как мне подсказали попутчики.

Поездка подняла настроение. На меня не обращали внимания и не обзывали лордом, я любовался ретро-архитектурой. Особенно красив был мост через реку, которую мы пересекли. Мощные пилоны, квадратные в основании, возвышались метров на двадцать. Солнце отражалось в воде, и волны искрились.

Базар вызвал у меня ностальгическую усмешку. Он мне напомнил вещевой рынок с родных просторов, постсоветского типа — узкие ряды-улочки с бугристым асфальтом, груды барахла на прилавках, тележки с грузом, разноголосый гам, толчея и запах свежевыделанной кожи, густой и терпкий.

С центральных рядов, где вещи были дороже, я ушёл сразу. Поблуждал минут десять и нашёл-таки палатку со спортивными шмотками, которые подходили мне по цене. Купил три майки фасона «сойдёт для сельской местности», мысленно похвалив отсутствие аппликаций и логотипов, написанных с орфографическими ошибками. Взял шорты и кеды.

Торговля у продавца шла, по-моему, так себе. Других покупателей рядом не было, и он собирался уже сворачиваться — задёрганный и плюгавый, с брюшком. В итоге я выторговал у него неплохую скидку. А заодно даже прикупил нечто вроде спортивной сумки — это была холщовая торба на ремешке, которая выглядела простецки, но не убого.

Запихнув в эту сумку свои обновки и перекинув её через плечо наискосок, я решил пройтись поглазеть, чем ещё торгует народ.

Дело шло к закрытию — продавцы убирали товар с прилавков, упаковывали в баулы и перекрикивались. Я вышел в ту часть рынка, где продавался хозяйственный ширпотреб, от веников до ковров. Миновав крытый павильончик с рулонами бумажных обоев, я приостановился.

В закутке между павильончиком и деревянной будкой, ставни которой были закрыты наглухо, приткнулся раскладной столик. За ним стоял типчик в кепке, надвинутой на глаза. Он зыркал по сторонам и выглядел словно спринтер на низком старте, готовый сорваться с места в любой момент.

— Волшебную краску надо? — спросил он меня. — Бери, остатки распродаю.

Круглые жестяные коробочки, каждая размером с ладонь, были аккуратно заполнены цветными крупинками. Оттенки — от фиолетового до бледно-лилового. Я прикинул — в той склянке, что я привёз от деда, было, пожалуй, меньше красителя, чем в любой из этих жестянок.

Разглядывая ассортимент, я, как персонаж небезызвестного фильма, испытал смутные сомнения. Но из любопытства спросил-таки:

— Сколько просишь за банку?

— Полсотни франков. Не сомневайся, парень. Чистый продукт, домашнее производство. Без всякого дерьмеца, которое кланы туда пихают.

За кучу шмоток, купленную только что, я отдал меньше. Но настоящий эффектор в таком количестве стоил бы на три порядка дороже. Эту арифметику я вполне себе представлял — не зря же готовился у деда в гостях, читал его книжки.

— Хрен с тобой, уступаю за сорок пять, — сказал тип, решивший, что лох повёлся. — Везёт тебе, вовремя пришёл. Так-то красочку влёт сметают, но сегодня вот кое-что осталось по мелочи. А мне уже некогда, дела срочные, так что вот. Тебе сколько надо-то? Если всю возьмёшь, то ещё чуть скину. Бери, не майся.

— А чё ты меня торопишь? Не гони коней. И ассортимент у тебя — не очень. Мне, может, другие цвета нужны. Жёлтый, красный…

Тип вздрогнул и завертел головой. Затем прошипел мне:

— Парень, ты с дуба рухнул? Орёшь тут на весь базар… Какой тебе, к лешему, жёлтый-красный? Если я с той же охрой здесь появлюсь, то мне ихний клан и руки повыдергает, и ноги…

— А клан, который краску из вереска производит, ничего не повыдергает?

— Тебя не касается, — буркнул он. — И кончай языком трепать. Товар нужен? Гони монету. Не нужен — сваливай.

— Воздержусь от приобретения, пожалуй, — сказал я. — Товар — фуфло, продавец хамит не по делу. Бизнес — отстой, короче.

Выдав свою экспертную аналитику, я двинулся прочь. Базар в этой части уже практически опустел, павильончики были заперты. На асфальте валялись клочки бумаги, обрывки ткани и фантики от конфет.

— Слышь, земляк, погодь.

Из бокового прохода ко мне шагнул мужичок, мосластый и жилистый, с рыжеватыми волосами, в серой короткой куртке. Засунув руки в карманы широченных штанов, он глянул по сторонам и спросил:

— Нужна серьёзная краска?

— Мало ли, что мне нужно, — сказал я, не собираясь больше задерживаться.

— Да погоди ты!

Он придержал меня за рукав, и я обернулся.

— Есть