Она кивнула и снова принялась за бумаги, но руки её дрожали. Красавчик осторожно вернулся к ней на колени.

— В ядро! — резко скомандовал Режиссёру, когда во дворе послышались тяжёлые и уверенные шаги человека, который пришёл по делу.

Стук в дверь прозвучал как приговор.

— Макс, — раздался знакомый голос. — Это Кирилл. Ты дома?

Но точно ли я рассмотрел все варианты? Пожалуй, остался ещё один… Тот, который я откладывал на самый крайний случай.

Взглянул на мать. Она сидела прямо, сжав губы.

— Актриса, — тихо сказал я, — останься тут.

— Что ты удумал? — всполошилась Ольга, но я жестом остановил её.

— Сделаю то, что нужно.

Хищница неохотно отошла к очагу, но продолжала следить за мной напряжённым взглядом. Красавчик спрыгнул с коленей матери и устроился рядом с рысью, а она… лизнула его и посмотрела на меня с такой глубиной, что я прикусил губу.

Поэтому побыстрее открыл дверь и вышел во двор.

Кирилл стоял у ворот. В вечернем свете его зелёные татуировки тускло поблёскивали, а лицо казалось суровым и решительным.

— Ну что, юноша, — сказал он, — надумал продавать?

— Зависит от условий, — ответил, стараясь сохранить спокойный тон. Я уже всё для себя решил, просто не мог понять, что грызёт меня изнутри этой холодной тревогой. Хотелось узнать, в чём конкретно подвох? Где ловушка?

— Условия простые, — Кирилл шагнул ближе. — Один золотой, как и говорил. Деньги у меня с собой.

Он похлопал по кожаному мешочку на поясе, который мелодично звякнул монетами.

— А если я захочу выкупить её обратно? — спросил я. — Скажем, через месяц или два?

Кирилл нахмурился, словно такая мысль ему и в голову не приходила.

— Выкупить? — переспросил он. — Зачем тебе это? Продал — значит, больше не твоё. Так дела не ведутся.

— Просто интересно, — настоял я. — Чисто теоретически.

Мастер помолчал, явно обдумывая ответ.

— Теоретически… — протянул он, — можно было бы обсудить. За подходящую цену, конечно. Скажем, золотых пять.

Пять золотых…

— Понятно, — кивнул я, сжав кулаки. — Значит, продаю за золотой, а выкупаю за пять. Хороша сделочка.

— Сделочка? Ты не понял. — Кирилл рассмеялся. — Парень, плати мне прямо сейчас пять золотых и сможешь выкупить. Считай гарантией, что я не перепродам её.

— Чего? — я опешил. — Ты платишь мне золотой за рысь, а я тебе пять сразу же?

Он сделал ещё шаг вперёд, его голос стал жёстче.

— Слушай, времени у меня немного. Либо соглашайся, либо ищи других покупателей. Только сомневаюсь, что найдёшь за такую цену. Мне уезжать пора.

Я молча смотрел на него, чувствуя, как внутри поднимается холодная ярость. Уж очень давит, чтобы купить питомца.

Закатное солнце окрасило лицо Кирилла в кровавые тона, и что-то в его профиле показалось знакомым. Словно щелчок в памяти — и вдруг всплыла картинка из той ночи, когда сборщик налогов впервые пришёл к нам.

Тёмные силуэты на тропе, приглушённые голоса, осторожные движения людей, которые не хотели быть замеченными. Лица тогда различить было трудно — ночь, да и времени разглядывать не было. Но теперь, при свете заката, я узнал Кирилла. Тот же наклон головы, те же широкие плечи, та же манера стоять, слегка подавшись вперёд.

И Василия тоже — оба стояли рядом с Ефимом в ту ночь, когда планировалась эта долговая ловушка. Значит, вся эта история с «независимыми покупателями» была спектаклем с самого начала. Продуманной операцией, где каждый знал свою роль.

Картина сложилась окончательно. Ефим не просто перекрыл мне все пути — он создал иллюзию выбора. Дал мне поверить, что у меня есть покупатели, что рынок диктует цену, что я сам принимаю решения. А на самом деле все нити вёл он.

Он слишком сильно старается купить рысь и даже не знает, что их две. Тут ТОЧНО дело нечисто.

Внутри что-то щёлкнуло. Будто последняя нить, которая ещё удерживала меня, лопнула с тихим звоном.

Старик, ты решил натравить на меня своих шакалов?

В груди разгорался жар, который я узнавал ещё по прошлой жизни. Холодная, выжигающая всё ярость. Та самая ярость, которая заставляла меня безжалостно добивать диких зверей, не оставляя им ни единого шанса.

Ефим думает, что загнал меня в ловушку? Создал иллюзию выбора?

Всё. С меня хватит.

— Знаешь что, мужик, — сказал я тихо, но отчётливо, чувствуя, как каждое слово пропитывается угрозой. — Катись на хрен.

Мастер моргнул, словно не поверил своим ушам. Его лицо на мгновение застыло в удивлении — видимо, он ожидал покорности от загнанного в угол юнца.

— Что ты сказал?

— Проваливай к чертям собачьим, — повторил я громче. — И передай Ефиму, что его план провалился. Рысь не продаю.

Воздух между нами словно наэлектризовался. Кирилл стоял, открыв рот. Его уверенность дала трещину.

— Ты что, совсем дурак? — он шагнул ко мне вплотную, и я уловил запах его пота, смешанный с кожей и металлом. — Какой ещё Ефим? Твою мать завтра на каторгу потащат! За один золотой ты можешь её спасти, а упрямишься как баран!

Он нависал надо мной, пытаясь задавить массой и ростом.

— Мою мать никто никуда не потащит, — я встретил его взгляд не моргая, и сам удивился тому спокойствию, которое слышал в собственном голосе. — А если кто попытается — пожалеет.

Что-то в моём тоне, в моей позе заставило его инстинкты насторожиться.

— Слушай, парень, ты не понимаешь, с кем связался…

— Это ты не понимаешь, — перебил я его, делая шаг вперёд.

Теперь уже он отступал, и я видел, как в его глазах мелькнуло что-то похожее на неуверенность. Хорошо. Пусть почувствует, каково это — быть загнанным в угол.

— Передай своей старой крысе простую вещь, — продолжил я, и каждое слово отчеканивал как удар молота по наковальне. — Семью мою он не тронет. Если попытается — я его уничтожу.

Сделал ещё шаг, и Кирилл отшатнулся, словно от удара.

— Хватит с меня ваших игр. Я буду вас убивать. Как диких зверей. Вскрывать глотки и отдавать своим зверям на корм, мрази.

РРРРРРРРРРРРРРРРРРАУ!

Из глубины Потокового ядра ударила волна дикой ярости — Афина рычала, не в силах сдержаться.

МММРРРРАУ!

Режиссёр отозвался низким, гортанным звуком одобрения — для него защита сестры