Интересно. Он явно считает меня наивным мальчишкой, который ничего не понимает.

— И что посоветуешь?

— Продавай, — сказал Григорий, и в его голосе прозвучала отеческая забота. — Один золотой — это честная цена, Максим. Ты молодой, неопытный, зверь тоже без подготовки. В нынешних условиях больше не получишь. Но это тебе поможет.

Он положил руку мне на плечо.

— Послушай старшего. Я в этом деле давно, знаю, как что работает. У твоей семьи проблемы, а ты упрямишься из-за каких-то амбиций. Это неразумно.

— Просто… — я нахмурился, делая вид, что сомневаюсь, — казалось, что такой зверь должен стоить дороже.

— Должен, да не может, — Григорий покачал головой. — Ты же не в столице живёшь, парень. Здесь покупателей немного, и все они знают друг друга. Честно сказать, Ефим всё держит под контролем.

Он отошёл на шаг, скрестив руки на груди.

— К тому же, Максим, подумай о репутации. Если будешь торговаться и требовать невозможного, слух пойдёт. Потом вообще никто иметь дела не захочет. А я ведь хочу помочь.

— Понимаю, — кивнул я.

— Вот и умница, — одобрительно сказал Григорий. — Спаси мать от беды, это главное. А дальше жизнь наладится. Опыт наберёшься, новых зверей поймаешь. Всё ещё впереди у молодого Зверолова.

Он развернулся к выходу, но у калитки остановился.

— Решай быстрее, Максим. Время не ждёт, а покупатели могут передумать. Не всем нравится иметь дело с… ну, ты понимаешь.

Григорий ушёл, оставив меня наедине со своими мыслями. Все вокруг считали меня неопытным юнцом, который ничего не смыслит в жизни. И пытались этим воспользоваться.

Я остался во дворе, чувствуя, как стены ловушки сжимаются вокруг меня. Ефим создал систему, в которой у меня не было выбора.

Глава 5

Едва Григорий растворился в тени, я заметил, что солнце уже касается макушек деревьев. День подходил к концу. Я переступил порог дома, за мной скользнула серебристая тень Актрисы, а Красавчик соскочил с плеча и стрелой метнулся к Ольге.

Она сидела за столом, перебирая какие-то бумажки. На лице читалась усталость не только от сегодняшнего дня, но от всех этих лет борьбы. Когда Красавчик забрался к ней на колени, она машинально погладила его белую шёрстку, но взгляд остался мрачным.

Актриса подошла к матери и тихо урчала, потираясь о её ногу. Ольга удивлённо посмотрела на рысь, затем осторожно протянула руку. Серебристая хищница позволила себя погладить, и на лице матери мелькнула слабая улыбка.

— Красивая какая, — прошептала она. — И умная. Чувствует, наверное…

Ольга подняла голову и посмотрела на меня. Улыбка тут же исчезла, сменившись напряжённым выражением.

— Сынок, ну как? Что-то вышло?

— С одной стороны — да, с другой — нет, — я сел рядом с ней, чувствуя усталость.

Рассказал ей о встрече в беседке старосты — как представители барона увидели рысь, как Ефим был вынужден публично признать, что хворь, возможно, отступила. О том, что у меня остался один вариант — продать зверя. Ольга слушала внимательно, но в её глазах горел не столько надежда, сколько гнев.

— Значит, ты здоров? Так он сказал? — она сжала кулаки, и я увидел, как побелели её костяшки. — Макс, этот… эта гнида изгнал тебя по своему желанию⁈

Голос её дрожал от ярости.

— Он знал! Знал, что ты здоров, и всё равно…

— Успокойся, — я накрыл её руку своей. — Понимаю, но сейчас нужно думать о том, что делать дальше.

— Что делать⁈ — Ольга резко встала, опрокинув стул. Красавчик испуганно метнулся в сторону. — Я продала всё! Всех отцовских питомцев, инструменты, да чтоб меня!

Актриса тревожно заурчала, чувствуя накал эмоций.

— Послушай, — я встал и обнял её за плечи. — Я понимаю. Но злость не поможет решить проблему с долгом.

— Чёртов долг! — Ольга вырвалась из моих объятий, но голос её дрогнул. — Как же так!

Она опустилась на стул, и я увидел, как её плечи затряслись. Но слёз не было — только сжатые кулаки.

— Если… если меня заберут, — сказала она тихо, но твёрдо, — ты мне пообещай одно.

— Послушай…

— Пообещай! — её глаза встретились с моими, и в них пылал холодный огонь. — Если этот мерзавец разрушит нашу семью, ты не оставишь это просто так.

Что-то горячее поднялось в моей груди. Материнская боль, переплетённая с яростью за несправедливость.

— Обещаю, — хрипло ответил я. — Но я не допущу этого. Барут что-то говорил?

Ольга села обратно, её плечи поникли.

— Ушёл куда-то быстро, сразу после того, как ты ушёл. Сказал только, что скоро вернётся. Лицо было… озабоченное. Господи… — она обессиленно откинулась на спинку стула. — И что же теперь? Меня правда арестуют?

Я посмотрел на её уставшее лицо, на руки, покрытые мозолями от тяжёлой работы. Эта женщина четыре года тянула семью одна, пока я лежал больной. Пахала в полях с утра до ночи, лишь бы прокормить нас.

— Слушай, а торговец Тимофей, он…

— Он писал, что постарается и всё, — вздохнула она.

— А Ирма где? — спросил я.

— Ушла в лес с утра, — Ольга покачала головой. — Заказ важный у неё — собрать редкие травы для богатой семьи из соседней деревни. Сказала, что утром придёт.

— А что, если мы просто уйдём? Прямо сейчас, на пару дней. Я продам реагенты Ганусу чуть позже, заплачу этот долг, и всё.

Ольга замерла.

— Максим… Ты не понимаешь. Этот золотой — он ведь копился годами.

— Что ты имеешь в виду?

— Это не простой налог, сын. Это долг, который накапливался все эти годы, пока ты болел. Лечение, лекарства, отсрочки оплаты… Всё это записывалось, пересчитывалось, оплачивалось…

— То есть?

— Даже если ты заплатишь деньги через пару дней, ничего не изменится. По закону, если долг такой давности не выплачивается в срок, должник обязан отработать всю сумму на каторге. И при этом долг всё равно остаётся за ним — его нужно выплатить дополнительно. Понимаешь? Я должна и отработать, и заплатить.

Я молчал, переваривая информацию. Потом вдруг выпрямился.

— Тогда бежим!

Слова сорвались с губ прежде, чем я успел их обдумать. В голове мелькнула дикая картинка — мы с матерью, рюкзаки за спинами, идём по лесной тропе прочь от