— Мы уезжаем, здесь слишком опасно, — объявил я резким тоном.

Селезнёва оторопела.

— Ты серьёзно?

— Серьёзней некуда, так требует инструкция и лично я.

«А если Катя попросит показать эту инструкцию? Ты же её ещё так и не написал!».

— Да, да, господа! Мне тоже пора идти, — Джозеф Сазерленд с радостью открыл дверь со своей стороны. — Рад, что вы меня так хорошо поняли. На днях я привезу вам полуофициальный запрос русским коллегам о… хм-м, о возможности встречи наших представителей, который вы, надеюсь, отправите вместе с докладом своему руководству. Нам пора начать координировать дальнейшие действия, впереди много непростой работы.

Ядовитый Джо отсалютовал тростью и скрылся за деревьями. Екатерина свет Матвеевна повернулась ко мне.

— Макс, подожди. Зачем так резко, а как же рок-группа «Кракен»?

Я вздохнул.

— Они отыграли полчаса назад, мы как раз слушали твою замечательную лекцию про япошек. Не волнуйся, Катя, весь рок-фестиваль наиболее ушлые коммерсанты обязательно запишут в аудио и видео формате, а мы потом купим запись втридорога. Это Америка, детка! Поехали, Кеша…

Глава 5

ЧП

Можно сказать, что погода сегодня чуть лучше хреновой, кто-то вообще оценит её, как мерзкую — мелкая оседающая взвесь в качестве дождя, пасмурно и прохладно на причале. Однако по сравнению с только что закончившейся неделей непрерывных штормов до шести баллов сейчас просто лепота.

Территория порта отгорожена от океана каменной стеной — метр на полтора плотно сбитого гранита.

Когда я вчера приезжал сюда окончательно договариваться об условиях поездки и оплате, хорошая зыбь всё ещё упрямо била в стенку — бух! и солёная вода взмывала в небо, будто ужаленная электричеством. Что это? Просто большая волна пришла с залива? Нет, набравшая инерцию зыбь ходила вверх-вниз, словно живая зелено-стеклянная гора.

В солнечный день светило отвесно пронизывает эту гору насквозь, и тогда она зримо идет на тебя, если стоишь здесь, на гранитном берегу. И весь этот изумруд изнутри светится захваченным в плен воздухом.

Всё нормально, дело осеннее, обычное. Настоящие шторма начнутся в декабре.

— Угораздило же его отправиться в самые шторма… — пробурчала Селезнёва.

Вот что действительно мерзкое, так это настроение. И у начальницы, и у меня.

Всего один день, и в южную столицу вернулось индейское лето: тихая, ласковая погода, и океан в бухте — будто не океан, а пруд в единственном городском парке Додж-Сити, глянцевый, масляный. Матросы парохода «Медуза» уже закрыли палубные люки и ждали только прибытия капитана, чтобы сняться в рейс. Трое молодцов в робах стояли на палубе, о чём-то тихо болтали и прислушивались, не катит ли он на какой-нибудь таратайке к КПП…

— Может, все-таки возьмёшь с собой сына? — в пятый раз спросила Екатерина, кивнув в его сторону.

А тот стоял, отвернувшись, и всем своим угрюмым видом демонстрировал, насколько сильно он обиделся. Прямо смертельно.

Я поморщился.

— Ну ёлки-моталки, что, в пятый раз начинать будем? Мы же всё понимаем… История мутная, сведения скупые, но никаких опасностей для себя лично я не предвижу. А вот некие опасения относительно самого факта крушения… Меня не оставляет мысль, что всё это часть если не какого-то плана, то непонятного пока процесса. Есть системность, Катя, ты не находишь?

Она неохотно кивнула.

— Тем более, вдвоём быстрей бы разобрались со всем этим, — через плечо бросил Бернадино.

— Я и не отрицаю, родной, что быстрей, тут ты прав. Но именно в такие непонятные моменты мы не может оставлять без хорошей охраны ни Екатерину Матвеевну, ни диппредставительство. Так ведь?

— «Винчестер» береги от солёной воды… И на связи будь, — вместо ответа проворчал он.

— Есть, сержант! — с натужным весельем я вскинул правую руку к кепке. Не располагает обстановка к веселью. Ещё и эта погода… — Каждый день с двадцати двух до двадцати трёх!

Большая дополнительная антенна «волновой канал» на крыше главного здания посольства, которую недавно установил и настроил местный спец-маркони, позволяет держать радиосвязь на достаточно большом удалении. А после заката прохождение здесь получше, как я успел заметить, тестируя новенький стационарный трансивер фирмы YAESU.

— Дисциплинированно!

— А как же, Екатерина! Я уже договорился с радистом «Медузы»… — соглашаясь, кивнул. — Ну, детишки, что привезти вам с ярмарки заморской? Платочек аленький и ножик «окапи»?

— Себя привези без признаков износа, — невесело вздохнула Екатерина.

— Ракушку, — ехидно молвил сын.

Тут прибежал геройский наш капитан с жёлтым кожаным портфелем подмышкой. За ним смешно семенил какой-то турок или грек, поди их разбери… — чёрный, потный, мятая серая фуражка в руке. Ею он всё время обтирал красное лицо и бормотал что-то в усы, ничего не разберёшь… Потом бах себя кулаком в грудь! Люди левые дела делают, рамсы пилят, замутки мутят. Что-то он кэпу обещает или доказывает… Ох, не влипнуть бы с этими полубандитами в какой-нибудь криминал.

Наш толстопузенький кэп мимолётно оглянулся на «турка», спокойненько так, хмыкнул и кругленькими ножками зашагал по сходне на пароход. Кочегары вразвалку спустились в свою кочегарку, зашевелились дюжие матросы, боцман свистнул в свою дудку и махнул мне рукой — пора, мол, товарищ пассажир, сейчас будем сниматься в море. Но нет! Наш, капитан, Франц Гудвин прямо с палубы высоким голосом приказал: «Ждём посыльного с почтой. Полчаса. И позовите-ка мне помощника!». И удалился с криминальным «турком» в свою каюту.

Помощника позвали, но он через минуту выскочил от капитана багровый, как рак, можно к пиву подавать. Стукнул кулаком по планширу и зло рявкнул на всю палубу:

— Кто вылакал треть виски из капитанской бутылки, негодяи? Как всегда, неизвестное лицо, приведение? Всех выпорю!

Никто, конечно, не признался, дураки на флоте редкость.

— Везде мистические истории, — негромко заметила Селезнёва. — Мне и в этих пропажах мерещится что-то мистическое.

— Вокруг бутылок с крепким алкоголем всегда творится что-то мистическое… — выдал я мудрость.

— А что! — оживился Дино. — Ужас из глубин! Или какой-то злой дух Берега Скелетов! Тебе надо обязательно расспросить экипаж, они знают. У всех профессионалов есть свои мистические истории и приметы. Так ведь, отец, знаешь такие у автобусников?

— Ещё бы! — с готовностью отозвался я и продолжил самым серьезным тоном, — Никогда не сворачивай с лесной трассы на детский плач! Бойся белой обожжённой собаки, седого старика, стоящего на левой обочине с длинной витой клюкой, и мохнатого автобуса ЛАЗ, выскакивающего на дорогу из глубины таёжного омута! Выключай дальний свет при приближении Чёрного Грузовика! А то он тебя отметит, как жертву, и