Затем вернулся в лачугу и взял набор: огниво, кремень и остатки сухого трута. На дно ямы бросил несколько мелких щепок, которые откололись от доски во время копки. Сверху уложил трут, а на него — несколько сухих досок, которые валялись в доме.

Присев на корточки, высек искру. Трут задымился, затем разгорелся, охватив щепки.

Бросил в яму связку рыбы. Пламя зашипело и почти погасло, но жар от раскалённого жира подхватил его, и в небо ударил столб вонючего дыма. Быстро засыпал это дело выкопанной землёй, оставив небольшое отверстие для тяги.

Теперь оставалось только ждать, пока всё прогорит под землёй. Выпрямился, отряхивая руки. Старик-сосед, увидев, что я взялся за уничтожение проблемы, что-то пробурчал, но больше не кричал. Сплюнул и скрылся в своей лачуге.

Снова зашёл к себе в дом. Оглядел унылое убранство: земляной пол, дырявые стены, жалкая куча соломы в углу. Работы предстояло очень много. Первым делом — заделать щели в стенах и крыше, чтобы не дуло и не текло. Затем — соорудить нормальное спальное место. Найти или сделать хоть какую-то посуду.

Прикинул финансы — хоть и заработал прилично, но после оплаты работы молотобойцев и покупки дополнительных слитков у Кнута, осталось шестьсот шестьдесят медяков — приличная сумма для сироты, но хватит ли на всё? Ладно, всё постепенно, шаг за шагом.

И первым шагом, как бы того ни хотелось, был визит к Гуннару. Нужно отметиться — показать, что вернулся. Взял с собой мешок с деньгами — возможно, придётся откупаться или договариваться. Туда же положил и мешочек с его точильными камнями. Разговор обещал быть непростым.

Выйдя на центральную улицу, направился вверх по склону. Деревня уже жила своей обычной жизнью: женщины тащили воду от колодца, где-то вдалеке лаяла собака. Кузница громилы располагалась примерно посередине улицы, по левую сторону. Вот он — крепкий сруб жилого дома, а рядом — приземистое здание мастерской.

Подёргал тяжёлую дверь — закрыто. К счастью, есть чем открыть. Провернул в замке ключ, механизм со скрежетом поддался, и я толкнул дверь.

Изнутри пахло холодом и запустением. Привычный запах кузницы — жар горна, пот, раскалённый металл. Теперь же пахнет остывшим камнем, старой сажей и сырой землёй. Было очевидно, что горн не разжигали уже несколько дней.

Внутри царил полумрак, и Гуннара нигде не было.

Прошёл внутрь, прикрыв дверь наполовину, чтобы впустить немного света, но не привлекать внимания с улицы. Вытащил из мешка точильные камни — те казались заметно тоньше, чем когда их брал. С тяжёлым вздохом сложил инструменты обратно в деревянную коробку. Кузнец точно будет недоволен, заметит износ и придётся платить… Сколько старик запросит за порчу инструмента? Десять медяков? Пятьдесят?

Взгляд упал на стойку с молотами. Подошёл и взял главный ручник боёк смещён в сторону, центр тяжести гулял. Чтобы нанести точный удар, приходилось постоянно напрягать и выворачивать запястье. Рукоять — просто обструганная прямая палка, без учёта анатомии руки, неудобная и скользкая — не инструмент, а пытка.

Отложил ручник и взял обеими руками кувалду — главное оружие молотобойца. Её проблема была в другом — весь вес сосредоточен в огромном бойке, а длинная рукоять казалась хлипкой и вибрировала при каждом замахе, отбивая руки. У неё не было инерции, не было души. Чтобы нанести сильный удар, приходилось вкладывать всю силу спины вместо того, чтобы позволить самому инструменту делать половину работы за счёт правильного разгона и баланса.

Стало предельно ясно: у Гуннара отвратительные инструменты. А чтобы создавать что-то по-настоящему качественное, в первую очередь нужно иметь идеальное орудие труда. Но как сказать ему об этом? Обвинить в том, что его молоты — хлам? Мужик просто ударит меня одним из них.

Нет, говорить не стоит — нужно делать. Сделаю хороший молот для себя, идеально сбалансированный и с правильной рукоятью. И уже им буду выполнять свою работу. Этот молот станет моим личным инструментом. Смогу забирать его с собой в лачугу или прятать здесь, в укромном месте.

Пока размышлял о перспективах, старая дверь за спиной громко скрипнула. По земляному полу прошаркали грузные шаги. Запах кислого пива и немытого тела ударил в нос раньше, чем услышал голос.

— Вернулся, щенок?

Глава 7

Кувалда дрогнула и едва не выпала от хриплого голоса. На мгновение даже оборачиваться не захотелось, чтобы увидеть это опухшее лицо. Но тут же одёрнул себя: «Спокойно, Дима. Ты тоже хорош — сточил его камни без спроса. Поумерь пыл. Не забывай, где ты и кто ты. Это его кузница и его правила».

Аккуратно повесил кувалду на место и медленно обернулся. Гуннар стоял в дверном проёме, массивное тело мужика полностью перекрывало свет. Он скалился, лениво почёсывая волосатое пузо, выпиравшее из-под грязной рубахи. Фартука на нём не было, и выглядел старик так, будто только что проснулся после долгой пьянки.

— Добрый день, мастер Гуннар, — сказал ровно, как только мог. — Да, вернулся.

Больше добавлять ничего не стал. Нужно было понять, в каком мужчина настроении, что собирается делать. Просто стоял и внимательно, не моргая, смотрел на него.

Кузнец не двигался, продолжая чесаться. Чесотка у него, что ли? Выглядело отвратительно. Наконец, его губы расплылись в оскале, громила протяжно хмыкнул и шагнул вглубь кузницы. Чем ближе подходил, тем сильнее расползалась по кузне вонь от пота и перегара. Становилось не по себе — никогда не знаешь, чего ожидать от этого верзилы.

— Ну и чего ты там забыл, сопляк? — начал тот медленно, смакуя каждое слово. — Присосался к рудознатцам? К этим недоноскам?

Злость вскипела внутри. Какого хрена⁈ Сам морил Кая голодом, кормил чёрствыми лепешками, а потом и вовсе забил на то, что я буду есть, пока тот бухает! Сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не сорваться.

— Да. Устроился работать, — ответил, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Точил для них клинки и инструменты.

Гуннар остановился в шаге от меня, нависая всей тушей. Его злобные глаза изучающе скользнули по рубахе, что отдали мне в лагере, по мешку с деньгами, который держал в руке.

— А чего назад припёрся? — спросил мужик резко.

Вопрос был таким внезапным, что заставил растеряться.

— Так вы же сами велели, чтобы я вернулся, — слова слетели с языка прежде, чем успел подумать. — Вот и вернулся.

— КТО ВЕЛЕЛ⁈ Я ВЕЛЕЛ⁈ — взревел Кузнец, так что я отшатнулся. Казалось, от этого басистого ора задрожала вся