Дыхание перехватило, будто кто-то сдавил грудь. Сердце заколотилось, как загнанная птица в клетке. Захотелось выкрикнуть что-то в ответ, защититься… Но по факту Гуннар прав — он лично ничего не говорил. Я не знал, чья это была воля — Йорна или его.

— Нет… — голос превратился шёпот. — Нет, вы… вы меня не просили.

— НУ ТАК И КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТАК ГОВОРИШЬ⁈ — окончательно взорвался кузнец, брызгая слюной. — СЛЕДИ ЗА СВОИМ ЯЗЫКОМ! А не то я тебя здесь же в землю и вобью, усёк⁈

Вот же скотина, какого хрена он так взъелся? Я ведь даже ещё ничего не сделал. Внутри всё кипело от несправедливости, но понимал — любое препирательство выйдет дороже. Промолчать? Или всё-таки попытаться объяснить?

— Усёк, мастер Гуннар, — выдавил, пытаясь говорить ровно. — Но разве вы не говорили Йорну, чтобы он…

Не успел договорить.

Здоровая рука метнулась с неожиданной для такой туши скоростью. Грубые пальцы впились в воротник рубахи и сжали, как клещи. Кузнец дёрнул меня на себя, рывком поднимая так, что пятки почти оторвались от пола.

Я оказался лицом к лицу с ним, и меня обдало вонью перегара. Смотрел в налитые безумные глаза мужика, внутри которых горело адское пламя.

— Ты. Меня. Не услышал? — прорычал Гуннар прямо в лицо, вдалбливая каждое словно, будто молотобоец. — А? Я. Тебя. Ни о чём. Не просил.

Верзила замолчал, продолжая буравить сумасшедшим взглядом. Казалось, ещё слово, один неправильный взгляд — и тот снова потащит меня к бочке с водой. Всё тело било мелкой дрожью от адреналина, но я заставил себя молчать. Смотрел ему в глаза, и ровно, медленно дышал, пытаясь сохранить хоть крупицу самообладания.

— Я… я понял, мастер Гуннар, — сказал мужику — Вы. Меня. Ни о чём. Не просили.

Повторил его слова, как эхо. Тот глядел на меня ещё с десяток тяжёлых секунд, будто решая, сломал он меня или нет. Затем его хватка разжалась. Мужик резко отпустил рубаху и выпрямился, отступая на шаг.

— То-то же, — прохрипел кузнец. — Ну так чего припёрся?

Я стоял, пытаясь унять дрожь и привести в порядок сбитое дыхание. Мужик был ещё разъярён, но, кажется, выпустил пар. Снова принялся лениво чесать брюхо, будто ничего не произошло.

Стало ясно, чего он добивается — устроил идиотский спектакль, унизил ради утверждения власти. Верзила хотел, чтобы я сам, добровольно, попросился обратно в рабство. Чтобы признал его важность и незаменимость.

Что ж, пусть будет так.

Мне нужна эта кузница. Мне нужны эти горн и наковальня.

Опустил голову.

— Я… — сделал паузу, проглатывая унижение. — Я вернулся, чтобы снова быть вашим подмастерьем, чтобы помогать и учиться ремеслу.

Старик смотрел сверху вниз и в глазах появилось удовлетворение. Посчитав, что победил, кузнец махнул рукой.

— Ладно. Тогда слушай внимательно, щенок, — Гуннар перешёл на деловой тон. — Чёрный Замок собирает ополчение по всем деревням Предела. Для них нужно ковать оружие, латать броню. Все кузни завалены заказами под завязку.

Мужик шумно почесал своё небритое лицо.

— Я замолвил за тебя слово старосте. Сказал, что ты мой единственный подмастеpье, и без тебя не справиться — так что призыв тебе не грозит. Можешь сказать спасибо.

Кузнец замолчал, выжидательно глядя на меня.

— Спасибо, мастер Гуннар, — тихо, но отчётливо сказал ему.

Тот удовлетворённо кивнул и продолжил.

— Да и на ширпотреб заказы появились, — продолжил верзила, обходя наковальню и лениво перебирая клещи на стойке. — Теперь это твоя обязанность. Ты показал, что с гвоздями справляешься. Значит, справишься и с остальным: крюки, скобы, ножи для баб. Днём — помогаешь мне с оружием для ополчения. Вечером, когда я ухожу — занимаешься ширпотребом. Будешь вкалывать как проклятый, на износ. И чтоб жалоб я от тебя не слышал. Иначе — пойдёшь вон.

Он бросил на меня тяжёлый взгляд.

— Вопросы?

Молчал, переваривая услышанное. Это было рабство — работа от рассвета до заката, без отдыха и передышки. Тело, едва оправившееся после нагрузок в лагере, могло просто не выдержать такого марафона.

Но… ширпотреб. Делать его самому, от начала и до конца — это же идеальный способ набить руку. Это доступ к горну, к наковальне, к металлолому. Это возможность экспериментировать, создавать инструменты, оттачивать технику. Это шанс, в конце концов!

— Я… я согласен, мастер Гуннар, — ответил твёрдо, принимая решение здесь и сейчас. Разбираться стану потом.

Конечно, будет сурово, не знаю, как выдержу. Но теперь у меня есть то, чего не было раньше — выбор. Деньги за пазухой и обретённая уверенность давали возможность в любой момент уйти, если пойму, что нахожусь на грани. Но чувствовалось и другое — теперь, когда пробудил в себе Огненную Ци, близость к горну стала не просто работой — теперь это постоянная практика с концентрированной Ци. Возможность постоянно наполняться энергией, ускоряя культивацию в десятки раз. Такой шанс нельзя было игнорировать, нужно хотя бы попытаться.

— Теперь ещё, — Гуннар подошёл к бочке с чистой водой и зачерпнув ковш, полил себе на голову. — Ты мне нужен крепким, а не дохлым. Так что переходишь на другой рацион — каждый день, когда заканчиваем смену, идёшь со мной в дом. Получаешь нормальный паёк: хлеб, кусок мяса или сыра, кашу. Чтоб хватило и с утра пожрать нормально, и в обед.

Старик с грохотом поставил ковш на место.

— Иначе сдохнешь через неделю. А нахрен ты мне такой нужен?

Молча кивнул. Неужели мужик наконец-то понял, что нельзя морить голодом рабочую силу, от которой зависит выполнение срочных заказов. Или, может, решил, что теперь я стою того, чтобы меня кормить. Пока ещё не разобрался в его мотивах.

— Ну и последнее, — проворчал Гуннар.

Подошёл к верстаку, к деревянной коробке, куда я сложил его точильные камни. Огромная ручища сгребла тару и вытащила на свет. Он по одному достал каждый камень, повертел в мозолистых пальцах, оценивающе прищурился.

— С тебя серебряный. За пользование, — резко обернулся, стрельнув гневным взглядом.

Снова молча кивнул. Спорить или торговаться бессмысленно. Развязал мешок, отсчитал ровно сто тусклых медных монет и высыпал их звенящей горкой на грязный верстак.

— Вот.

Когда ссыпал монеты, мужик невольно заглянул в мешок. Видно было, как взгляд задержался на оставшейся там