Размышления воеводы прервал юношеский голос:

— Ваше благородие, позвольте обратиться! — один из младших дознавателей князя Ярополка, как ученик поднял руку и попросил слово.

— Что у тебя? — Фирс уже было собрался отправить конников на Юг, а сам с докладом князю Дмитрию, а тут ещё что-то, очередная задержка, а уже темнеет.

— Я помню про Харитоновых. Там дело тёмное. В доме, говорят, нечисть неистребимая завелась, всех изводила. Дом заколочен с лета, молодые в Кремлёвскую слободу переехали, сбежали, а старики все померли, и последняя сама старая барыня летом. Так дом и стоит пустой, к нему никто и не подходит. Я писарем был, когда об этом донесении сообщили. Дело мелкое, но запомнилось.

— А где молодые живут? Эх, об этом придётся в управу ехать узнавать, да и на территории Южных нам без дозволения местных и действовать нельзя. От! Ведь! — прорычал Фирс, предчувствуя недовольство князя. А вроде такое дело простое.

Быстро распределил людей, кому в управу, кому запрос на досмотр дома в Южной слободе оформить, а сам с Архипом отправился в княжий дворец с докладом Дмитрию Васильевичу. Оборот в деле такой, что без княжеской воли далее распоряжаться нельзя, можно и гласные — негласные законы нарушить, а после и конфликт между кланами нешуточный вспыхнет, накануне магического поединка – совершенно нежелательно откровенно совать нос в дела чужих кланов.

Оказалось, что молодых Харитоновых из кремлёвской слободы в управе знают, быстро адрес нашли.

— А не съездить ли нам, Архип, к молодому боярину, дело быстрое, но всё не с пустыми руками к князю заявимся! Что скажешь? — воевода Фирс, как только услышал о коротком донесении из управы, решил, что так оно лучше будет. Всё равно князь занят важными делами, и пока не до поисков княжны Ксении ему.

— Хорошая идея, могу один!

— Нет! Люди, может, и молодые, но знатные, и слобода не наша, так что поедем вместе с почтением, поспрошаем и назад. Время уже позднее, с докладом к Дмитрию Васильевичу только завтра попадём. Или ты хотел в кабак забежать? — посмотрел старший дружинник на виноватую улыбку Архипа, покачал головой и показал на выход, служба ещё не закончилась. Кабаки до добра не доведут, особенно горячего дружинника.

Вдвоём быстро проехали на широкую, зажиточную Никольскую улицу, где не дома, а терема один другого краше, и деревянные, и каменные. Спросили у прохожего, и тот указал на небольшой, двухэтажный особняк, не такой богатый, но новый.

Архип постучал деревянной колотушкой в широкие ворота, и через несколько минут калитку открыл прислужник. Затмив, что пожаловали люди служивые, поклонился и спросил, чего изволят господа?

— Нам бы хозяину пару вопросов задать, об имении вашем на Южной слободе, да и не привозили ли к вам сегодня девушку работницу?

— Нет, сегодня работников не прибавилось, я всех знаю, за всем присматриваю. Да, дворовую девку искали, но уже взяли на прошлой неделе. А про старый дом, чего спрашивать, проклят он, нечисть укоренилась, но и сжечь нельзя, соседи боятся, что на них зло перейдёт.

Фирс поднял руку, предлагая слуге Харитоновых замолчать, и быстро распределил дела:

— Архип, побеседуй с очевидцем. А я всё же к хозяину на поклон схожу, надо обстоятельно всё узнать!

— Как прикажете.

Дружинники спешились, привязали коней к коновязи и прошли во двор, тут же вышел сам молодой боярин Козьма Харитонов, по виду чуть постарше князя Ярополка, не слишком крепкого телосложения и бородёнка скудная. Но одёжи богатые, да и двор прилично выглядит.

Фирс учтиво поклонился и поздоровался, представился и без подробностей пояснил, что ищут пропавшую девицу, и по некоторым слухам, её повезли на работы к Харитоновым.

— Не было у нас со вчерашнего дня никого, вот только вы и приехали. Если бы кто постучал, Герасим открыл бы. Но если её повезли в наш старый дом по ошибке, или специально на погибель! То незавидная её доля. Кто-то подселил к нам нечисть, есть подозрения, что лет тридцать назад дед мой приказал работника выпороть, вот кто-то и сделал ответку, в доме лаз в тёмный мир открылся, но найти его никто не смог, а закрыть и подавно. А после смерти матушки, в доме вообще такая чертовщина началась. Я пытался пару месяцев назад проведать дом-то, так меня там такой страх обуял, я словно разума лишился. А как выбежал, увидел, что рука-то в крови.

Козьма говорит вполне спокойно, обманом тут и не пахнет. Такие случаи бывали, но это чёрная магия, за неё несладко приходится, коли поймают с поличным. Мало кто отважился бы на такой отчаянный шаг мести. Фирс пару раз ударил кулаком в ладонь, в размышлениях иногда так делает, но тут же смутился и извинился, слишком уж напористый жест.

— Козьма Петрович, а не скажите ли, как сия сила тёмная проявлялась? Мысленно пугала или воочию являлась?

— Материально. Только неустанная молитва моей матери уберегала нас. Она же и наказала жениться на Агриппине Феофиловне, да переехать под крыло её семьи.

— Не упокоенный, может? — уточнил Фирс.

— Да кто бы знал, нечисть, бес, домовой с ума сбрендил и на что-то обиделся или проклятье. Я его чёрную тень только видел, да вот шрам остался.

Козьма задрал рукав и показал свежий шрам на руке.

Дружинники смотрят на молодого боярина с неподдельным удивлением. Слышали такие магические байки, но про дикую злобу впервые. Ладно бы в человека подселился, такое бывает, но чтобы вот так, нежить, а действует как живой, еще и покушается на жизни. Хотя Фирс по опыту знает, что часто люди сами творят беззакония, а вину валят на нечисть.

— Нехорошо, если девицу по незнанию отправили в тот дом. А далеко ли? Может, нас сопроводите? С вами-то мы и без разрешения управы Южной слободы сможем проверить всё, плохо, если с Ксенией что-то случится.

— Нет, увольте, адрес скажу, даже ключ дам, но всё сами, и лучше поутру. Сейчас темень, самое ужасное время. Расписку для нашей управы напишу, что дозволил вам дом проверить ради спасения женщины. Стойте тут, сейчас Герасим вынесет бумагу, а я вынужден попрощаться.

Козьма Петрович проявил малодушие, но его никто не смеет обвинять в этом. Если нечисть действительно есть и там осталась, то бывшему хозяину лучше на порог не показываться, иначе побег потеряет