— Девочки, вы закончили? — усмехнулся Биркин. — Может, вернёмся к прежней теме?

— Прекратите издеваться надо мной! — разозлился Платонов. — Я и так понимаю, что вся моя работа теперь в вашей власти, Аристарх Иванович. Что от меня требуется?

— Заманите к себе Павла Булгакова. Закройте его в одной из своих палат. И всё! — пожал плечами Биркин. — Больше ни о чём не прошу.

— Вот так совпадение… — на лице Платонова промелькнула улыбка. — А я ведь прямо перед разговором с вами планировал заняться этим господином. Что ж, раз наши цели пересеклись, можете сами выбрать, чем мне его «одарить». Рак гортани? Лёгких? Или, может быть, сформировать опухоль головного мозга? Что думаете?

— Я вам сам опухоль головного мозга сформирую, — нахмурился Биркин. — Булгаков должен попасть в ваш центр целым и невредимым. Это ясно?

Платонов явно перестал понимать мотивацию Биркина. Аристарх заметил, как у него отвисла челюсть.

Но именно в этом заключался план главного дознавателя. Он не может просто взять и заманить Булгакова в свой штаб. Ведь Павел Андреевич всегда наготове.

Однако Булгаков не откажется посетить научно-исследовательский центр, в котором содержится главный лекарь и некоторые из его бывших пациентов.

Он сам придёт сюда, чтобы освободить похищенных людей.

Но попадёт в ловушку.

И тогда…

— Мне не нужна его жизнь, господин Платонов, — заключил Биркин. — Меня интересует только шрам Булгакова. И ничего более. Заманите его сюда, как муху в паутину. Уж с этим вы точно справитесь.

— А что насчёт Захарьина? — напрягся Платонов. — Он ведь будет и дальше болтать о…

— Я же сказал вам. У него очень низкий болевой порог. Смерть во время пыток — не редкость. А мёртвые, как известно, говорить не умеют. Всех некромантов Российская Империя истребила сотни лет назад. Так что сдержите своё слово, Аскольд Афанасьевич. И я сдержу своё.

* * *

Чтобы переговорить с женой Дробышева, мне пришлось отправить свою медсестру в другой кабинет. Анастасия уже привыкла к тому, что я прошу её удалиться в такие моменты. Ковалёва знает, что я храню много тайн, не предназначенных для чужих ушей.

Елена Дробышева поведала мне правду. Рассказала, что её мужа действительно забрали в научно-исследовательский центр не просто так.

И опухоль у него возникла не сама по себе. Это — изощрённое заказное убийство.

— То есть вы хотите сказать, что добровольно отправили мужа на эти пытки? — подытожил я.

У меня в голове не укладывалось, как такое могло произойти. У них ведь двое детей! Как можно было так поступить? Лишить детей отца.

— Павел Андреевич, я не отрицаю своей вины. Я поддалась на уговоры своих родителей. Они заключили сделку с другим родом, — принялась объяснять она. — Мой муж — барон. А им вздумалось выдать меня за старого бездетного графа.

Всё ясно. Графу нужны наследники, семье нужны деньги. Грязная сделка. Елену Дробышеву это никак не оправдывает. Хорошо ещё, что она всё же решила опомниться в последний момент.

— Значит, это вы подсунули мужу те документы? Убедили его подписать договор на пожизненное нахождение в научно-исследовательском центре? — поинтересовался я.

— Да. Но я отказалась от аферы, которую задумали мои родители. Я хочу вернуть мужа. И знаю, что вы были его лечащим врачом. Пожалуйста, помогите мне его вернуть, — взмолилась она.

До чего же отвратительная ситуация. Но Дробышева я собирался достать в любом случае. А его жена может стать нитью, с помощью которой я дотянусь до Аскольда Платонова.

И до Преображенского. Подозреваю, что главного лекаря подставил Захарьин. Но Пётр Вениаминович уже несколько дней содержится в заключении. Неужто Биркин до сих пор не извлёк из него признание?

Странно всё это.

— У вас сохранились хоть какие-то документы, подтверждающие вину нашего онколекаря? — уточнил я.

— Договоры при мне, — она трясущимися руками достала из сумки папку с документами. — Но если вы передадите их полиции, то наши дети останутся без родителей. Мой муж в любом случае умрёт. Возможно, он уже мёртв, а я опомнилась слишком поздно. Но если вы сдадите меня, то двое детей останутся ещё и без матери.

— Не давите на жалость, — попросил я. — Вы сами загнали мужа в эту ловушку. Но я ценю, что вы решили довериться мне. Оставьте эти документы. Я попробую разрешить ситуацию без вашего участия.

Мой телефон зазвонил.

Гаврилов.

Умеет же он влезть максимально не вовремя.

— Минуту, — попросил я, а затем поднял трубку. — Чем могу помочь, Евгений Кириллович? Что-то случилось в дневном стационаре?

— В-вы не поверите, Павел Андреевич. Мне только что дали новую должность, — прошептал он. — Говорят, Захарьина не выпустят. Поэтому… Миротворцева переводят на должность нового главного лекаря. А я… Я теперь стану его заменой. Заведующим над всеми лекарями общего профиля.

Уж не знаю, магия это или простая интуиция, но я даже через трубку смог уловить, как у Гаврилова подскочило давление. Ну до чего же иронично! Он так боялся руководства, а теперь получает одну должность за другой.

— Евгений Кириллович, успокойтесь, пожалуйста, — попросил я. — И не забудьте принять таблетки. Поздравляю вас. Вы просто похвалиться позвонили?

— А… Нет! Дело в другом, — опомнился он. — Тут пришёл запрос. Вас хотят видеть в научно-исследовательском центре. Господин Платонов желает с вами поработать. Просит вас прибыть завтра утром. Адрес я сейчас скину…

Ну надо же, какое совпадение!

Поработать он со мной вздумал, значит. Неужели онколекарь и вправду настолько глуп? Я ведь понимаю, что это приглашение — ловушка.

Ловушка, в которую я попаду добровольно. Вот только перед этим походом мне придётся сделать выбор. Раз уж я намерен рисковать жизнью, значит и подготовка должна быть соответствующей.

Оборотную пыльцу я использовать не стану. Приберегу её для сокровищницы. Значит, есть только один вариант…

Я забрал документы Дробышевой, после чего отпустил женщину, попросил остальных пациентов подождать, а сам прошёл к кабинету Зориной.

Мне нужен «клеточный анализ». Только с помощью него я смогу защитить себя от артефакта Платонова. Иначе он мигом взрастит во мне опухоль.

А в этом деле может помочь только Дарья.

— Павел? — Зорина удивлённо посмотрела на меня. Её приём ещё не начался, поэтому она даже не успела переодеться в белый халат. — Ты чего это так рано?

— Какая у тебя группа крови? — бросил я.

— Э… А зачем тебе это?

— Детей от тебя хочу! — улыбнулся я.

Уж не знаю, поняла ли она мою шутку, но вместо ответа она покраснела, а уже после этого прошептала:

— Прямо сейчас?

— Группу назови, пожалуйста.

— Первая отрицательная, — сглотнув застрявший в горле ком, заявила она.

— Отлично. Значит, приступаем, — улыбнулся я.

И достал заранее