— Она и хлеб отличный пекла и вообще была на все руки мастерица, — мельник начинает говорить тише, видимо, чтобы сын не услышал. — Только вот беда у нас случилась. Пропала моя голубушка. Ушла в лес за грибами, да так и не вернулась. До сих пор ни слуху ни духу. Уж столько лет прошло, а Грей всё ждёт, что она найдётся.

На стол легла маслёнка с небольшим кусочком сливочного масла. Я принялась отмерять на глаз муку, а мельник шустро подошёл к печи, в которой потрескивали поленья, и загрёб их кочергой в сторону.

— Ты уж не обижай его, Айрис. Он у меня парень добрый. От людей подвоха не ждёт, — также тихо сказал мельник, а затем нарочито громко добавил. — Вот я тебе и место под хлебушек освободил. Форма на полке. Как управишься, позовёшь.

В комнату зашёл улыбающийся Грей. В руках у него было красивое простенькое платье и тёплая накидка к нему.

— Па, можно вот это? Парадное трогать не стал, а это и для работы, и за покупками сходить очень даже ничего?

— Мне придётся приготовить очень вкусный хлеб, — сглатываю я.

Мужчины смеются.

— Конечно можно. Пусть красавица носит, чем оно просто пылится, — Говард покровительственно касается моей спины.

Я прохожу по кухне, разглядывая аккуратные мешочки с мукой разных сортов. Здесь пахнет свежемолотым зерном, травами, которые пучками свисают с потолочных балок, и чем-то неуловимо домашним.

— Подсказывать? — в глазах мельника читается любопытство. Наверное, хочет проверить, на что способна «невеста» его сына.

С улыбкой отказываюсь и закатываю рукава. Сначала нужно подготовить опару. Беру тёплую воду, добавляю щепотку сахара и дрожжи. Затем беру глиняную миску и высыпаю туда немного муки. Теперь нужно подождать.

— Расскажи что-нибудь о себе? — Говард, присаживаясь рядом.

Тема опасная. Я помню предупреждения Якуба, так что решаю выбрать что-то нейтральное, и делюсь мечтой про открытие кондитерской. Само собой разговор стекает к рецептам и вариантам десертов, которые я бы обязательно включила в меню, а какие не стала бы готовить ни за что на свете. Время летит незаметно.

Опара пузырится, пахнет свежо и знакомо. Добавляю соль, растительное масло, постепенно подсыпаю муку. Мужчины, убедившись, что мне тут помощь не нужна, расходятся по своим делам.

Месить тесто особое удовольствие. Оно живое под руками, тёплое, податливое. Складываю, переворачиваю, снова складываю. С каждым движением масса становится эластичнее, глаже. На лбу выступают капельки пота, но я не останавливаюсь. Ещё немного, и будет идеально.

Наконец, скатываю в шар, накрываю полотенцем. Теперь снова ждать.

За окном слышен стук мельничного колеса, голоса Грея и его отца. Солнце уже высоко, его лучи пробиваются сквозь занавески, рисуют узоры на деревянном столе. Я протираю руки, оглядываю кухню такая уютная, обжитая. На подоконнике в горшках зеленеет лук, на полках выстроились банки с соленьями и вареньем.

Тесто подходит быстро пышное, воздушное. Осторожно обминаю его, формирую буханки. Печь уже натоплена, от неё идёт ровное тепло. Смазываю хлеб водой, делаю надрезы — каждый должен быть точным, не слишком глубоким.

Отправляю буханки в печь и прислоняюсь к стене, чувствуя приятную усталость. Скоро по дому поплывёт запах свежего хлеба, самый лучший аромат на свете.

В кухню вваливается мельник, от его шагов половицы чуть слышно поскрипывают. В руках он держит внушительный мешок, который с глухим стуком опускает у порога. На его лице играет добродушная улыбка, а в глазах лукавые искорки.

— Ну как тут наша мастерица? — интересуется он, прислушиваясь к аромату хлеба. — О-о-о, да тут настоящее волшебство творится!

Я смущённо улыбаюсь, вытирая руки о передник. Говард тем временем развязывает мешок, и у меня перехватывает дыхание внутри мука.

— Грей мне рассказал, — его голос становится мягче. — Про то, как ты одна осталась, как лавку пытаешься поднять. И про то, что у тебя сейчас совсем ничего нет...

Чувствую, как к горлу подкатывает комок. Чтобы вот так, совершенно незнакомый человек...

— Не могу я допустить, чтобы такие золотые руки без дела простаивали, — продолжает мельник, словно не замечая моего волнения. — Так что это тебе подарок. Мука первосортная, только что смолота.

— Но я не могу… — начинаю я, но он перебивает меня взмахом своей огромной руки.

— Даже слушать ничего не хочу!

Я стою, не находя слов. В горле комок, а на глаза наворачиваются слёзы благодарности. Кто бы мог подумать, что в этом странном месте, куда я попала совершенно случайно, встречу таких удивительных людей?

Если бы я только знала, к чему всё это позже приведёт…

Глава 12

Хлеб готов. Золотистый, с хрустящей корочкой, он словно светится изнутри. Достаю буханки, и по кухне разносится одуряющий аромат.

— Вот это да! — восхищённо присвистывает Говард. — Давно такого не видел. У тебя определённо дар, девочка.

Скажет тоже.

Экстрим, конечно, тот ещё. Спасибо хоть, что я, увлекаясь кондитерством, читаю кучу всего и примерно понимаю технологию, так что не схватилась за голову, когда оказалась перед печью. Не то чтобы я готовилась к тому, что попаду в другой мир, но теперь мои маленькие странности мне только на руку.

Я осторожно постукиваю по нижней корочке. Звук правильный, полый. Значит, хлеб пропёкся идеально. Ставлю буханки остывать на деревянную доску. Внутри разливается тепло, может быть, всё не так уж плохо? Может быть, я действительно смогу начать здесь новую жизнь?

А мешок с мукой стоит у двери как молчаливое напоминание о том, что в мире ещё остались добрые люди, готовые помочь совершенно незнакомому человеку. И это, пожалуй, самое удивительное чудо из всех, что я видела в этом загадочном месте.

Говард настаивает, чтобы я забрала один из хлебов. Кроме этого снабжает меня сыром, куриными яйцами и небольшим куском солонины, не обращая внимания на мои возмущения.

— Бери-бери, вон какая худая, — хмыкает он, собирая угощения в корзину. — А то лавку откроешь, никто не поверит, что сладости продаёшь, раз такая худая.

Всё же мне кажется, он видит во мне невестку. На прямое обращение я бы, конечно, среагировала, но намёки пропускаю мимо ушей, поскольку прекрасно понимаю, мне не обойтись без помощи.

Наглеть не стану, но сразу открещиваться не могу.

Вечернее солнце окрашивает улицы в медовые тона, когда мы с Греем подходим к кондитерской. Он настаивает на том, чтобы донести тяжёлый мешок с мукой, и сейчас идёт рядом, легко неся его на плече, будто он ничего не весит, и болтает без умолку о том, что ещё нужно сделать, прежде чем открывать «Лакомку».

Я прерываю его, напоминая, что вначале следует убраться там