Канцлер понимающе кивнул. В политике нет вечных союзников и вечных врагов — есть только вечные интересы.

— Начинай подготовку, Маттье. И помни: ни слова никому о наших планах. Пока Европа готовится к войне, мы готовимся к миру. К выгодному для нас миру.

Когда канцлер удалился, Людовик остался один со своими мыслями. Молодой король понимал: наступает переломное время. Старый порядок рушится, рождается что-то новое. И задача Франции — не просто выжить в этих переменах, но и извлечь из них максимальную пользу.

А где-то на востоке русский князь строил свою державу, не подозревая, что у него появился ещё один игрок в великой европейской партии. Игрок осторожный, расчётливый и очень, очень амбициозный.

Игра за будущее континента продолжалась.

***

Большой дворец в Константинополе встречал февральский рассвет отблесками золота на мозаичных стенах. Иоанн III Дука Ватац, император ромеев, стоял в своём кабинете и читал донесение, пришедшее с далёкого севера. В руках василевса дрожал пергамент — не от старости, ибо императору было всего сорок два года, а от волнения.

*«Августейшему василевсу ромеев от архиепископа Новгородского Спиридона. Благочестивейший государь, сообщаю с радостью великой: на севере воссияла новая звезда православия. Князь Виктор Смоленский, приняв благословение церкви, создал державу могучую и обширную. От Днепра до Балтийского моря простираются ныне земли, где звучит православная молитва и царит правда Христова...»*

Иоанн отложил письмо и подошёл к окну. Внизу, в Золотом Роге, покачивались мачты торговых судов — генуэзских, венецианских, русских. Константинополь по-прежнему оставался перекрёстком мировой торговли, но былое могущество Византии уходило в прошлое.

— Михаил, — позвал император.

В кабинет вошёл человек средних лет в богатых одеждах. Михаил Палеолог, великий логофет империи, был одним из самых влиятельных придворных и тонким дипломатом.

— Василевс изволил звать?

— Читал донесения с севера?

— Читал, государь. Поразительные события.

Иоанн вернулся к столу и взял ещё одно письмо — от константинопольского патриарха Мануила II:

— А что говорит патриарх?

— Его святейшество радуется усилению православия, но... — Михаил помедлил.

— Но?

— Но опасается, что новая держава может претендовать на роль защитника всех православных. А это традиционно — прерогатива Константинополя.

Иоанн кивнул. Именно этого он и боялся. В течение восьми веков Византия считалась центром православного мира, наследницей Римской империи, хранительницей истинной веры. А теперь на севере появилась сила, которая могла оспорить это первенство.

— Что известно об этом князе Викторе? — спросил император.

Михаил развернул свои записи:

— Человек загадочный, государь. Появился в Смоленске всего несколько лет назад, но сразу показал удивительные способности — и военные, и административные. Говорят, владеет магией.

— Магия... — задумчиво повторил Иоанн. — А что говорят о его происхождении?

— Тут мнения расходятся. Одни считают его потомком древних русских князей, другие — пришельцем из дальних земель. Сам он называет себя православным, но некоторые детали его правления...

— Какие детали?

— Религиозная терпимость, государь. В его землях равно почитаются православные, католики, даже язычники и иудеи. Это не совсем соответствует канонам.

Иоанн нахмурился. Действительно, православный правитель должен был покровительствовать истинной вере, а не потворствовать еретикам.

— С другой стороны, — продолжал Михаил, — его военные успехи поразительны. Он разгромил Ливонский орден, уничтожил тевтонцев, покорил Польшу. Католический мир в ужасе.

— И это хорошо для нас, — заметил император. — Чем слабее