Интерлюдия 0 — Яков
Пока я добрался до суда, прошло куда больше времени, чем я рассчитывал. Почти две недели. Для мира, который должен возглавлять, — слишком долго. Но бюрократия была, есть и будет всегда. Она не исчезнет даже там, где магия способна перевернуть горы.
Всё началось просто. Последние разрешения, последние возможности — и я использовал их, чтобы на излёте заглянуть в миры, к которым привык. Знал: в ближайшее время дорога в них будет закрыта. И всё же я хотел увидеть ещё раз. Особенно тот — его мир. Мир Аристарха. Я слишком к нему привык. Даже мысли теперь у меня текут в его стиле. И, пожалуй, это самое странное: я никогда не думал, что что-то способно настолько изменить меня. Шестнадцать веков я был дворецким — и вот привычка въелась так глубоко, что даже моё сознание теперь думает иначе.
Я привык к порядку, но здесь его слишком много. Сначала — проверка документов. Потом — медицинское обследование, лечение, изменения. Дальше — сверка уровня магии. Подтверждение статуса. Передача этого подтверждения в другое министерство, которое утверждает его окончательно. И всё это в закрытом хабе, из которого я не могу выйти ни на шаг. Город, огромный, словно отдельный мир — и всё только для тех, кто вернулся обратно.
Как же это всё надоело.
И только сейчас, спустя две недели по меркам того мира — а время течёт почти одинаково, — я смог добраться до зала суда. Теперь останется лишь пережить их пафос.
Перед уходом я всё же успел одно. Якорь. Если этот мальчишка ещё раз умрёт, он сможет попасть в один из миров Эхо. Не мой пантеон. Странное слово, но именно так я привык называть вещи за две с половиной тысячи лет странствий. Наш мир - хаб, их мир — песочница.
И вот теперь я стою перед судом.
Тьма. В центре — круг света. В нём стою я.
Да, я знаю: зал велик. Квадратов сто пятьдесят, может, двести. Но его нарочно заливают тьмой, оставляя только этот островок света. Старый пафос, пришедший из давних времён. И отказаться от него они так и не смогли.
Зачем? Для чего эта игра в величие? Я ведь сам когда-то мог сидеть на их месте. Но не захотел. Я исследователь, а не чиновник. И сцены меня не интересуют.
Голос ударил в стены, разлетелся эхом по тьме:
— Эвельхим. Ты вернулся после двух с половиной тысяч лет. По нашим меркам — это мало. Но даже в них ты успел использовать все десять своих возможностей. И ради чего? Ради мальчишки. Ты уверен, что мы не должны принять меры, чтобы никто об этом не узнал?
Я вздохнул.
— Хватит. Вырубайте этот свет. Вырубайте пафос. Синдер, я знаю, что это ты. И знаю, что вас там ещё четверо. Выключите свет. Давайте говорить. Я только избавился от ваших бесконечных бумаг и проверок.
Я выдержал паузу и добавил:
— Можете звать меня пока Яковым. Мне так привычнее.
Кто-то в темноте усмехнулся и хлопнул в ладоши. Свет рухнул. Зал стал обычным: современный, с гладкими стенами, с рядами кресел, с консолями и мерцающими панелями. Всего лишь технологичное помещение.
Наверху, на постаменте, где любят сидеть «высоко-высоко» — так, чтобы каждый снизу чувствовал разницу, — вспыхнуло движение. Четверо спрыгнули вниз. Двое мужчин, две женщины. Всем на вид лет по тридцать. Тела — словно отточенные статуи, лица — гладкие, кожа и волосы — идеальные до смешного.
На их фоне я выглядел стариком. Специально. Я всегда удерживаю возраст на том уровне, где он удобен для разговора: не слишком юный, чтобы меня принимали за мальчишку, и не слишком дряхлый, чтобы жалели. Пусть сразу понимают, кто перед ними, и как с ним говорить.
В нашем мире возраст — игрушка. Хочешь — шестнадцатилетний юнец, хочешь — восьмидесятилетний старец. Я уже переживал и то, и другое. По несколько раз. Честно сказать, давно сбился со счёта, сколько мне лет. Да и не важно. Здесь решает не календарь, а сила. И сколько магии в тебе осталось.
Первым, конечно, заговорил Синдер. Самый болтливый из всех. Остальные играли в судей куда серьёзнее: отчёты, формальности, редкие вопросы. А он — всегда был живее. Когда-то мы собирались вместе путешествовать. Два лучших выпускника Академии. Нам обоим предложили стать судьями. Я отказался. Он — нет. Вот и вся разница.
— Ну что, Яков, — усмехнулся он. — Ладно, Яков так Яков. Давай, рассказывай. Как там было? Что нового? Я уж заждался. Думал, раньше вернёшься. Или хоть бы заглядывал иногда.
— Ты же знаешь, — ответил я, — просто так вернуться я не мог.
— Да ну, — отмахнулся он. — Решили бы. Вернулся бы — а там уже и разобрались. Я, между прочим, теперь судья. Поздравь: вторая ступень.
Я приподнял бровь:
— Целая вторая? Какой прогресс.
— Смейся, смейся, — хмыкнул он. — Их всего двадцать пять, но сам понимаешь: возможностей у меня теперь больше.
— Две с половиной тысячи лет ради второй ступени, — я покачал головой. — А ведь в Академии ты был куда шустрее.
Он фыркнул, но глаза блеснули обидой.
— Слушай, ты сам мог бы ещё походить по мирам. А теперь сам себя запер. Лет на пятьсот минимум. Всё зависит от них, — он мотнул головой в сторону троицы.
Они смотрели молча. Мужчина и одна женщина держали каменные лица, будто так и надо. А вторая вдруг покраснела. Я её знал. Точнее — когда-то знал. Имя, увы, выскользнуло из памяти.
Синдер замолчал на секунду, взгляд ушёл в сторону. Я сразу понял: до него дошли отчёты. Система подгрузила пачку информации прямо в голову. Я слишком хорошо знал этот жест.
Да, дошли отчёты по мне. У нас это всегда так: входишь в мир — и система подгружает накопленное. Бумаг не нужно, всё приходит прямо в голову. Пока я был там, связь с серверами была обрезана, а теперь вот они. Сотни писем.
Я ожидал больше. А… вот вижу, архив. Улетели по сроку давности. Ладно. С этим разберёмся позже.
Синдер перевёл взгляд на меня. Улыбка вышла натянутой.
— Слушай, друг Яков, — сказал он с лёгким нажимом, — отойдём?
Я коротко усмехнулся и двинулся
