Он помнил, что где-то рядом была площадь, ночью загоралась огнями, точно во сне длиной в тысячу лет. Но свет всё же погас, сон закончился. Ничто в этом мире не живёт вечно.

В долине, что когда-то была площадью, он увидел что-то, ещё больше повергшее его в смятение: тысячи металлических обломков кучей громоздились друг на друге, точно белоснежные звериные кости, покуда хватало глаз. Громадные и крохотные автомобили, всевозможных моделей и марок, проржавевшие до каркаса, сквозь зияющие оконные проёмы проросли ветви, торчащие к небу, точно когти в напрасной попытке что-то схватить. От этой картины Лунма обуяла необъяснимая волна горя и страха. Он опустил голову и взглянул на копыта, усеянные пятнами ржавчины. А чем он отличался от этих машин, неужто и ему стоит остаться здесь, погрузившись в вечный сон?

Но никто не мог ему ответить.

Деревянная чешуйка сорвалась с груди и покатилась по груде металлических обломков, гулкое эхо прокатилось в воздухе, залитом лунным светом. Сверчки вокруг тут же затихли, а потом снова принялись петь свою радостную песнь, точно упал ничего не значащий мелкий камешек.

Коню-дракону стало ещё страшнее, оставалось только ускорить шаг.

Из груды развалин донёсся какой-то писк. Скорбный и тоненький, не похожий ни на чириканье птицы, ни на стрёкот сверчков. Лунма пошёл на звук, кончиком носа роясь в диком бурьяне. И тут вдруг взглядом встретился с парой маленьких чёрных глаз из зияющей тёмной пещеры.

– Ты кто? – со скрежетом спросил он.

Он так давно не слышал собственного голоса, что тот казался ему чужим.

– Не узнаёшь меня? – ответил тоненький голосок.

– А кто ты?

– Я летучая мышь.

– Летучая мышь?

– Наполовину птица, наполовину зверь, днём прячусь, а ночью выхожу, порхаю между ночными грёзами и рассветом.

Конь-дракон внимательно оглядел собеседника. Остренький клювик, крупные ушки, весь в тоненькой серой шёрстке, скрюченное маленькое тельце, а по бокам тонкие перепончатые крылья, сверкающие под светом луны.

– А ты кто? – пискнула летучая мышь.

– Я кто? – повторил Лунма.

– Ты что, не знаешь, кто ты?

– Может быть, знаю, а может, не знаю, – ответил Лунма. – Меня зовут Лунма, я конь-дракон. Я родом из мифов Китая, но появился на свет во Франции. Я не знаю, робот я или животное, жив я или мёртв, а может, никогда и не был живым. Не знаю, во сне или наяву брожу в эту лунную ночь.

– Как все поэты, чьи сны точно лошади, – вздохнула летучая мышь.

– Какие-какие поэты?

– Да так, просто вспомнила строчку из стихотворения, которому уже много лет.

– Стихотворения? – Это слово казалось коню-дракону смутно знакомым, но он всё равно не совсем понимал, что оно значит.

– Да, мне нравятся стихи, – кивнула летучая мышь. – Когда исчезают поэты, их стихи как будто становятся ещё ценнее.

– Исчезают поэты? – аккуратно переспросил Лунма. – Ты хочешь сказать, что никто больше не пишет стихов?

– А что, не заметил? В мире же уже давно нет людей.

Конь-дракон не поднял головы. Он знал, что летучая мышь говорит правду.

– И что же нам теперь делать? – помолчав, спросил он.

– А что хотим, то и делать! – громко пискнула летучая мышь. – Человечества больше нет, а мир по-прежнему существует. Посмотри, как прекрасен лунный свет этой ночью. Если хочешь спеть песню – пой, а не хочешь петь – так лежи в тишине. Когда поёшь, мир тебя тихонечко слушает, а когда молчишь, слышно, как все существа поют свою песенку.

– Но я не слышу, – честно признался Лунма. – Слышу только, как стрекочут в обломках сверчки, аж жутко становится.

– Эх, бедный ты, со слухом не так хорошо, как у меня, – с сочувствием сказала летучая мышь, – но ты услышал меня, вот что странно.

– Почему странно?

– Обычно летучих мышей слышат только летучие мыши. Но мир так огромен, из каждого правила найдётся исключение, – пожала плечами летучая мышь. – Куда ты идёшь?

Конь-дракон не задумываясь сказал правду:

– Я не знаю, куда я иду.

– Как, даже этого не знаешь?

– Просто иду. Да и потом, ничего я больше и не умею.

– Вот я знаю, куда направляюсь, просто задержалась на полдороге, – грустно сказала летучая мышь. – Я летела три дня и три ночи, но тут за мной решила погоняться сова, чуть крыло мне не поцарапала, негодяйка.

– Ты ранена? – спросил Лунма обеспокоенно.

– Я же сказала, чуть не! Думаешь, за мной так легко угнаться?! – заверещала летучая мышь, но тут же закашлялась.

– Ты в порядке?

– Пить хочу, столько летела, что горло пересохло, точно пустыня. Но здесь вся вода отдаёт металлом, не могу пить.

– У меня тут есть немного, – ответил Лунма, – но это для представлений.

– Дай мне немножко, всего глоток, – сказала летучая мышь.

Конь-дракон склонил голову, из огромных ноздрей вырвались две струйки водянистого пара. Туман обволок маленькую фигурку летучей мыши, на мохнатой шерсти осели капельки воды. Мышь распахнула крылья и довольно слизала капли.

– Ты хороший, – пропищала она, – теперь мне гораздо лучше.

– Теперь тебе пора, куда ты там собиралась?

– Да, этой ночью у меня важная миссия, – ответила мышь. – А ты что будешь делать?

– Не знаю, наверное, просто пойду дальше.

– Может, подвезёшь меня немножко? Всё-таки я устала, нужно отдохнуть, но боюсь, что не успею долететь, куда надо.

– Но я иду медленно, – смущённо ответил конь-дракон. – Меня таким сделали, могу только потихоньку одно за другим переставлять копыта.

– Ничего.

Летучая мышь проворно захлопала крылышками и приземлилась рядом с его правым ухом, коготками ухватилась за длинный драконий рог и повисла головой вниз.

– Смотри, так мы сможем идти и разговаривать. Есть ли что-то веселее, чем ночью гулять и болтать?

Конь-дракон вздохнул и аккуратно выставил вперёд переднюю ногу. Летучая мышь была такой лёгкой, что он совсем не ощущал её веса. Только слышал, как над ухом доносится тоненький, как паутинка, шепоток:

– Перед бурной рекой я стыжусь. Мои годы пусты, в пустоте лишь усталость для тела…

3

Они миновали зловещее кладбище машин. Дорога становилась неровной. Луна спряталась за тонкими облаками, но сквозь мрак то и дело пробивались лучи.

Конь-дракон осторожно ступал, больше всего боясь упасть и сломать ногу. Суставы скрипели от каждого шага. Шестерёнки и винтики отваливались от его тела и падали, то стукаясь об обломки кирпичей и камня, то глухо приземляясь на заросший пустырь.

– Тебе не больно? – с любопытством спросила летучая