— Либо бросят вегетарианство, либо не выживут, — добавил академик. — Лишь у всеядных будет шанс уцелеть. Без мяса на севере не выжить. А север теперь везде. Эпоха изобилия кончилась. Перемрут люди с пищевой аллергией, веганы, вегетарианцы и прочие солнцееды. А вот на то, как жуют булки недоброжелатели глютена я бы посмотрел с особым злорадством.

В пику буддистам под аркой цесаревича Николая мы увидели христиан с иконами, столпившихся вокруг людей в чёрном. Крестный ход был большим, во все горло орали молитвы, песни и призывы покаяться «во дни грядущие». Попутно — пожертвовать на нужды верующих «кто чем может».

За толпой активных православных, в основном состоящих из старушек и чернорясенных, тянулись оборванцы, старики и дети.

Я вновь пригляделся. Среди них почти не было мужчин среднего возраста и молодежи. Те, что постарше, столпились у гаражей, магазинов, складов, АЗС. Прислушавшись, можно было понять, что они выясняли, кто теперь поведёт горожан «через новые трудности» и «даст отпор вызовам времени».

Всё чаще звучал банальный вопрос «что будем делать, мужики?».

Молодежь собралась у эстакады с перевитыми змеями и устроила что-то вроде рейва. На всю округу гремела музыка из колонок на батарейках. По рукам гуляли бутылки с алкоголем, а сам молодняк вооружался, кто чем может. От палок и бит до цепей и лопат.

— Похоже, все местные магазины стоят с опустевшими прилавками, — обронил академик. — Вскоре городом завладеет её величество — анархия. Нет централизующей силы. Той самой горячо обсуждаемой «скрепы», которая сплотила бы всех вокруг себя. Ведь чем больше людей, тем сложнее её найти. Хотя бы потому, что это абстрактное понятие. В то же время население Улан-Удэ было почти полмиллиона человек. Насколько мне не изменяла память — третий город на Дальнем Востоке. Людей много. И все не знают, что делать… Чуете продолжение?

Я молчал.

Академик улыбался в начинающуюся бороду, прятал лицо в шарфе и лыжной маске, бурчал снова:

— Те, кто посмекалистее, давно за городом строят зимовье или откапывают построенные схроны. А эти все вокруг либо слишком глупы, либо наивны. Либо глупы и наивны разом. А ещё здесь немало революционеров и анархистов, готовых жечь всё, что горит, чтобы хотя бы погреться. Если кто-то покажет на врага, то самые идейные первыми бросятся в бой. Я бы назвал это «воспалением синдрома справедливости». Но стоит сказать об этом хоть кому-то в толпе, как получишь по лицу.

— Не время говорить. Время действовать.

— Понимание придёт к ним позже, Карлов. А этот же человек, что даст тебе в морду, перескажет тебе через год, что всё было не так, как кричала толпа. А сам он — пострадавший от коллективного синдрома. И вообще не хотел ничего плохого.

— Город душит. Давайте скорее к просторам, Игорь Данилович, — обрубил я все диспуты с академиком, стараясь быстрее покинуть все три района города.

Но Улан-Удэ был далеко не деревней. Сколько десятков километров придётся толкать нарты, сказать бы не решился и на спор один к десяти.

Советская и постсоветская архитектура города радовала мало: торговые центры, хрущёвки, современные центры, сталинки, дореволюционные строения… всё одинаково безразлично заносилось снегом. Здесь негде было приткнуться и перевести дух.

Теории Невельского оказались правдивыми: люди собирались в сообщества, выдвигались лидеры. Глядя на их рожи, я видел вчерашних аферистов и зазывал в «пирамиды».

Тех, кто за чашкой чая предлагает купить биткоины, а потом убегает, услышав «нет», не заплатив и за обещанный чай. Заодно прихватив с собой пару пирожных за твой счёт. Люди, которые везде найдут выгоду, в периоды смуты найдут для себя тёплое местечко.

Это паразиты времени, с которыми не в силах справиться даже Генерал Мороз.

На нас почти не обращали внимания. Не имея дорогих шуб, не обвешанные золотом, но со спрятанным в нартах оружием, мы упрямо толкали или тянули хрупкий на вид транспорт. Мы походили на двух бомжей, собирающих дрова для костра. Вымытое в бане и ванной лицо было чистым, но обезображено ветром: задубевшая, потемневшая от холода кожа приобрела синюшный оттенок. А валенки и тулупы никогда не тянули на одежды богачей.

Взяли перерыв, вновь слушая толпу.

— Мы должны собрать все богатства и перераспределить по совести, — кричал один из выступающих с эстакады на улице.

Причина, почему люди не собирались в зданиях была банальна и проста: все строения, даже способные вместить толпу людей, стояли без света. И что-то подсказывало мне, что и отопление не запустят по той же причине. А пока будут спорить, кто виноват и что делать, перемёрзнут трубы.

— Черта с два я поделюсь с тобой хоть туалетной бумагой! — вторил ему оппонент из толпы.

— Светлой дорогой коммунизма! — слышалось от людей постарше. — Или мы обречены!

— У нас демократическое государство! — возражало молодое поколение.

— Вера, только вера спасёт людей! — кричали старухи.

— Вера не накормит! — никак не соглашались традиционалисты.

Споры, ругань, слёзы… город бурлил. Город преображался.

Тут же рядом с толпой стояли те, кто предлагал обмен товаров.

Этим хмурым дельцам можно было не кричать. Достаточно лишь поставить перед собой коробки с надписями фломастером. Теперь там не «помогите кто чем может». Но товар, за который можно отдавать души.

Присмотрелся. Легализованный самим временем сбыт краденного манил нас полуфабрикатами, утепленными дутыми штанами, медицинским спиртом и к моему удивлению, патронами калибра 5.45 под наши автоматы. Какие военные склады вскрыли барыги, оставалось только догадываться.

Невельской не без долгих споров поменял всё на снайперскую винтовку вместе с новой информацией. На Орсис Т-5000 почти не осталось патронов, так что вскоре она грозила превратиться в лишний вес.

— Этот «чёрный рынок» появился ещё раньше раздачи провизии со складов, — объяснил академик. — Сформирован при участии военных частей, которые распадаются под гнетом обстоятельств. Они не в силах обеспечить себе пропитание в снегах. И выживают как могут.

— Так быстро?

— Барыги говорят, что субординация во многих местах расшаталась, едва отключилась мобильная связь. Когда же солдаты пропустили первый паёк, в военных частях без твердой руки быстро всё пошло по паховому шву, — добавил важную деталь в картину мира академик. — Выходит, промерзающие насквозь города откупорили неприкосновенный запас Родины на третью неделю после Конца Света. Оно и понятно, уже были разграблены все магазины и рынки, а вопросы с новыми поставками продукции так и не решились. Как и транспортный коллапс, проблемы энергоснабжения, преждевременный отопительный сезон и функционирование санитарно-медицинских служб. Люди выживают как могут, Карлов.