— Похоже, обилие соленой пищи дает о себе знать, — наконец, просветил он. — Мне дергает почки. Сначала я думал, что это песок. Теперь чувствую, что не могу сходить отлить. Камень закупорил проход. Чёрт побери, как же не вовремя!

— Что же делать? — я осмотрелся.

Ни людей, ни строений, сплошной подлесок, снег и пустая дорога в оба конца.

— Варить компот из ягод чаще вместо чая, идиот! Что же ещё? — прикрикнул он на меня от бессилия и свалился на колени. Приступ боли оказался сильнее выдержки. — Вы всё ждёте правды, чётких действий, указаний, подсказок. А живёте в мире лжи и искаженной картинки восприятия. Но приходит боль и показывает, что есть истина. Какие ваши действия тогда, Роберт Алексеевич?

— Выжить.

— Выходит, боль делает нас умней? — усмехнулся он. — Или убирает все барьеры на пути к выживанию?

Его вопросы иногда ставили в тупик. Всё, что оставалось делать, это запихать его в нарты, укрыть одеялами и вторым комплектом зимней одежды, поднять повыше костер, подложив дров в кострище и вручить академику в руки личную аптечку.

Всё, что я понимал в лекарствах, это как отличить зелёнку от йода. С остальным справлялись запросы в интернете или медицинские приложения, онлайн-консультанты. Да где это всё теперь?

Глядя на бледное лицо человека в агонии, я даже начал верить в законы воздаяния. Боль возвращается. Зло бьёт в ответ… Но что твоя боль по сравнению с сотнями миллионов смертей?

Покопавшись в лекарствах, Невельской принял мочегонное, обезболивающее и принялся кричать. Боль была столь сильной, что он дёргался. Иногда казалось, что вот-вот разрушит нашу недо-повозку.

Я молча варил морс. И из потока матов и проклятий, лишь иногда слышал что-то разумное:

— Лучше бы это было воспаление аппендицита! Там в доме, лежа на кровати на подушке с зеркалом в руке, я вырезал бы его и без вашей помощи! А что теперь? До почки мне не добраться!

Я кивал, выслушивал и снова кивал. Отогревал замерзшие пальцы, подкидывал в костер новых дров, смотрел на заходящее солнце и снова слышал проклятия в свой адрес, адрес человечества и, конечно, Ноосферы.

Он поливал всех, вплоть до потусторонних сил. Подойди к нему в такой момент целитель, священник или сам экзорцист, наверняка принял бы помощь каждого, кто её пообещает.

Человек слаб и уязвим в моменты своей боли.

Голос академика осип к ночи. Набрав вдоволь хвороста по округе, я мог лишь постоянно подогревать ему питье, и молиться, чтобы камень промыло и пронесло по мочеточнику.

Устраивать кремацию посреди леса на половине пути не хотелось. Тут же лягу рядом, так как понятия не имею, как добраться до Владивостока. И где искать этот подземный город с его секретами?

Сложно найти тайную структуру, когда она не хочет, чтобы её находили. А если «Купол» не смогла обнаружить даже Ноя со всеми её техно-возможностями, то как мне удастся одному?

«Живи, подонок! Живи!»

— Я слеп без УЗИ, — признался мне бледный, измученный академик к середине ночи после очередного приступа. — Или хотя бы рентгена. Я не знаю размеров камня. Не знаю его структуры. Если он больше, чем позволяет проток, то без дробления я не жилец, Карлов.

— Я не знаю, чем вам помочь, Игорь Данилович.

— Просто… будь рядом.

— Хорошо.

Никто не хочет умирать в одиночестве. Страх, который он проецировал на толпу, теперь обуздал его самого.

Гениальный ум отступил под натиском обстоятельств, и он больше не был первым среди лучших. Он стал лишь одним из людей. Одним из многих.

Невельской вылез из нарт лишь однажды, помочился с кровью на снег, и я понял, что спать в эту ночь не придётся.

Всё же организм чистил кровь от токсинов. Это означало, что вторая почка работает исправно. Бледная, но совсем не жёлтая кожа Невельского подсказывала, что сможем обойтись и без гемодиализа… Хотя бы некоторое время.

В ночном лесу завыли волки. Подхватив автомат, я потерял сонливость. Слушая усталое бормотание академика, всматривался во тьму.

Огонь повыше. Оружие под рукой. В лес больше ни шагу.

Лес за пределами светлой полосы костра стал смертельно опасен. Откуда пришли волки? Наверняка с севера из-за замерзшей реки. Они расплодятся быстро. Теперь их некому стрелять. Последние законы в области хранения огнестрельного оружия ужесточили до того, что даже северные народы отказывались от огнестрела ввиду больших налогов и условностей.

По факту, охотники остались лишь среди чиновников. Да где они все теперь? Их золочёные ружья расплавились в тайных сейфах особняков, испепеленного взбешенным атомом.

Достав все возможные фонарики, я направил их свет в темноту по периметру. Один из них высветил на несколько секунд шкуру среди еловых веток. Прошиб пот. Сердце застучало быстрее. Выпить бы для храбрости. Но нечего.

Ветер среди леса гулял тише, чем на трассе. Я отчетливо слышал хруст по подтаявшему на солнце снегу. Волк, прорвав настил поблизости, скрылся во тьме.

Поднеся к лицу руку, я увидел, как дрожат пальцы. Боже, спаси и сохрани! Какие там дальше слова у молитвы? Не знаю ни одной. И не у кого спросить. Рядом в нартах умирает лишь воплощение Сатаны. Умирает глупо, нелепо. А ангелы мщения в пушистых шкурах бродят вдоль костра.

Зло должно быть наказано. Это понятно. Но он сейчас для нас и последняя надежда. Нельзя ему в пасть к санитарам леса!

Подскочив, я вытащил из естественного холодильника в снегу шматок сала, которым смазывали полозья и как гранату бросил в темноту. Меньше, чем минуту спустя оттуда послышалось рычанье, грызня. Волки дрались за кусок, размером не больше моей ладони! Голодные, замерзающие хищники совсем позабыли кто царь природы.

Но я не стану добычей! К чёрту вашу пищевую цепочку!

Подняв автомат в звёздное небо, я убрал с предохранителя и спустил курок. Выстрелы как раскаты грома разлетелись эхом по округе, пугая всё, что ещё жило среди деревьев, кусток и под ними.

Всё замерло, словно прислушиваясь.

Разрядив рожок в небо, сменил на новый, и дал залп по кустам. Паля наугад по окружности, подтащил нарты поближе к костру, взобрался на нос, положил рядом винтовку, второй автомат и принялся вставлять патроны в опустевший рожок.

То, что забирали как ящик из военной части, давно стало пакетом. Он таял как моя решимость бороться с темнотой и тварями в ней. Мир полон радиации, но никаких мутантов. Только лес и