Академик на этот раз не заморачивался с бутыльком. Поставил рядом с Котом. Тот открыл бутылек и они повторили процедуру с кружкой. Только за снегом на этот раз на улицу сгонял молодой, а академик не пил вовсе. Даже не притронулся ни к чему, предложенному тем, кто сел у костра.

— Более развитая форма жизни покорила менее развитую, — продолжил Невельской. — Человечество отправили в утиль. Мы все, почитай, уже в резервации. Каждый со своими понятиями… о жизни.

Кот долго молчал, переваривая услышанное. Я тоже не разглядел подоплеки.

Орк, глядя в огонь, спросил первым:

— И что теперь? Кто главный? Что делать?

— У меня есть пару идей на этот счет, — честно признался академик. И икнув, добавил. — Но боюсь, сфера наших интересов не совпадает… Детали не сходятся.

— А что? Мы недостаточно прошаренные для тебя? — рассмеялся Длинный полупьяно.

— Это очевидно. Но речь не об этом, а о том, почему все люди лгут, — спокойно отметил академик и тон его вдруг стал металлическим. — Пиздеть не мешки ворочать, лошье подзаборное! Встали и свалили от костра!

— Ме-е-едленно, — добавил я.

— Кружку можете забрать с собой. — добавил академик. — Мы к ней больше не прикоснемся.

— Ты чё, ботаник, берега попутал? — набычился Орк, подскочив.

— Берега? Какие берега⁈ Да я уничтожил к херам весь этот гребанный мир! — встал академик навстречу, ничуть не испугавшись «быка». В руке мелькнул нож из арсенала Ратника. — И тебе глаз на жопу натяну, если ещё раз вякнешь! За лоха меня держите? Паханы дутые.

От глаз не укрылось, что Кот тоже достал заточку из-за пазухи, готовый кинуться на Невельского сбоку. Пришлось пальнуть над головой.

С потолка посыпалась пыль. Но пыл охладил.

— Вы слышали его! Вон! — я стрельнул снова, теперь поверх голов.

Все трое рванули к выходу. Я стрельнул вдогонку, подгоняя.

Академик, раздухарившись, закричал вслед:

— Что вы мне втираете? Я что на фраера ссаного похож⁈

Убедившись, что все трое удалились в ночь, академик вернулся к костру:

— Вот же отребье неразумное. К счастью, в детдоме я не стал подобным. Больше к программированию потянуло, чем сигареты стрелять.

— Игорь Данилович, я ничего не понял.

— А что тут понимать? Тут знать надо, — ухмыльнулся он и объяснил. — Колония-поселение, Карлов, это «лёгкие» статьи. От полутора лет до трех. Какой пахан с третьей ходкой? На его перстне набиты три точки, но они означают не ходки. Точки на белой диагональной полосе на чёрном фоне это знак «петуха»-гомосексуалиста. Пахан носил бы корону, а также купола, где количество куполов означало бы количество ходок.

— Это кое-что объясняет.

— А помните вторую наколку? Орк «носит» перстень с червовой мастью справа внизу. А это уже масть педофила.

— Жаль… что стрелял «в молоко».

— Длинный — тоже не подарок, — почти веселился академик. — Ему набили сердце за срок за изнасилование несовершеннолетней. Знаки они повсюду, Карлов. Достаточно лишь уметь читать.

Академик улыбнулся и пнул кружку ботинком, откинув к стене.

— Обиженные к нам пожаловали, Роберт Алексеевич. Поэтому никаких рукопожатий, если не уверены в человеке. Не касайтесь вещей и продуктов незнакомца. ВИЧ на морозе поймать довольно сложно, но хватает и такого, от чего сейчас лечить не будут. Остается лишь выявить людей-подделок до того момента, когда ничего нельзя будет исправить. Не всё так, как кажется. Многие люди занимаются мимикрией. Подражай или умри.

Я поднялся из нарт, не в силах сразу прийти в себя:

— Ну, вы даете, Игорь Данилович. Сами словно отсидели.

— Я вырос в детдоме! В «девяностые» это было равносильно тому, что на «строгаче» отсидеть! У нас не было интернета, зато были свои учителя. И понятия как на зоне. И знаете… это был полезный опыт. Детдом думать научил. Думать, чтобы выжить. Видеть все подставы, анализировать сказанное, сопоставлять с увиденным — всё это началось там, когда отринули иллюзии о равенстве людей, условий, и желаний.

Он ненадолго затих, прислушиваясь к ветру за окнами.

— Мне не понятно лишь то, почему их перевели в колонию-поселение, — добавил он. — Видимо, досиживали. Похоже, зона «красная». «Мужиков» недалёких полная. Каждый при случае стучит начальству и из кожи вон лезет на отработках, чтобы скосить свой малый срок. Если их дёрнули со «строгачей», то неплохо подмазались. Явно — «козлы». Впрочем, у опущенных всегда мало вариантов. Тебя либо используют как бабу или ты ведёшь себя как баба, шепчась с теми, кого они называют вертухаями.

Я поднялся из нарт, утонув в непонятных словах. Подошёл, оглядываясь на дверь. Люди мстительны. Могут вернуться.

— Спокойнее, Карлов. Это ссыкуны с надломленной психикой. Шавки. Не сунутся. Не прижимай таких к стене, и близко не подойдут, чтобы не нарваться на неприятности. Учитывая многократное падение количество заключенных в последние годы в системе ФСИН, это и не удивительно.

— Почему?

— Количество уголовников неуклонно падало обратно пропорционально количеству умных камер, фиксирующих всё-всё-всё. Люди понимали это и вели себя «тише». Оставались по тюрьмам лишь «старые», досиживающие. Или хакеры. Эх, зря спирт перевели, — вздохнул академик и забрал у меня автомат.

Подвинув нарты к огню, сел напротив выходу с автоматом наизготовку:

— Спите. Ваша очередь.

— Вы измотаны.

— А вы вовсе ночь не спали… Спите. Я в норме.

Сказано-сделано. Я забрался в нарты, укрылся одеялом и закрыл глаза.

— Тот же принцип: следи за тем, что пишешь. Лишнего не болтай, — буркнул я уже в полудреме напоследок. — Мы все, по сути, сидели в одной большой тюрьме. И вот — освободились. Но свободе не рады. На кой она нам такая?

— Всё верно, Карлов. Помните все эти предпосылки, когда первые ИИ в интернете начали интерпретировать написанное с точки зрения сексизма, расизма, терроризма и прочих «измов» для определенных структур? Органам внутреннего порядка прямо на почту приходили объёмные досье на каждого такого «опасного» пользователя. Следователям, кому не хватало выполнения плана, охотно брали досье в дело и раскручивали его, настаивая перед судом на реальных сроках. Работа не пыльная. На время даже забыли про убийц, насильников и прочих серийных маньяков. Тех по большему счету ловили умные камеры, сопоставляя с фотороботами. Качество работы перешло в количество раскрываемых преступлений. Показатели, доносы, деградация следственных мероприятий… мрак, одним словом.

— Мастерам детективов стало нечего нового писать. Большая часть преступлений отныне велась в цифровом мире. Но тут вы запустили Анаконду и свели кибер-преступления на нет, — с ноткой иронии добавил я. — Вот камеры и опустели.

— Именно, Карлов! Быстро сопоставляете факты.

Он занялся киселем. Как остынет, затвердеет, можно не только пить, но