Вулкан Барбазанда. Место, где меня ни за что не найдут.

Туземцы считают гору священной, они уверены, что в ее жерле обитает бог земли Дундуам. Чизурийские крестьяне приносят ему жертвы в надежде, что он не зальет в гневе весь мир расплавленным камнем.

Все это очень удобно. На гору никто не ходит — нарушителей ждет казнь, в ходе которой нечестивца приносят в жертву богу земли.

Я стоял у окна низкой каменной хижины, пристроенной к основанию отвесной скалы. Ее невозможно было заметить снизу, а из окна нашего укрытия, напротив, открывался отличный вид на раскинувшиеся внизу джунгли.

Хижина примыкала ко входу в большую пещеру, которую я немного обустроил для жизни. На вулкане было всегда сухо, тропический влажный воздух вытеснял подземный жар, поэтому мое тайное обиталище всегда оставалось в прекрасном состоянии.

Я решил, что мы проведем здесь какое-то время. Мне нужно было подумать.

Если Писарь захватил замок на вершине Анк-Дагана, Гектор Хронвек быстро с ним разделается. Если же его убийцы поняли, что меня там больше нет, и покинули Шейен, то мне лучше пока не высовываться. Я не хотел подвергать Лайтану опасности.

Об этом месте кроме меня не знал никто. Я нашел его, путешествуя по Чизурии в поисках месторождений Закрывающего камня. Запретная гора бога Дундуама меня очень заинтересовала, и я решил исследовать ее склоны.

Человек тут не ступал сотни лет. Дикари боялись даже близко подходить к горе. Они молились своему богу издалека, дрожа от страха и благоговения. Это была наиболее отдаленная от границ Куртана часть Чизурии, тут царили первобытные нравы, а люди были дикие и очень религиозные.

Я вышел из хижины, уселся на грубо сколоченную скамью и стал наблюдать за восходом. Двое суток в тишине и безопасности привели мои мысли в порядок, я был почти готов возвращаться. Мне нужно было поговорить с Хранителем.

— Смотри, какие птицы! — Лайтана вышла из нашего укрытия и села рядом.

Большая стая пернатых летела высоко над лесом — скорее всего, их спугнули крестьяне, которые в это время года промышляли ловлей рыбы на берегах рек, где искали пропитание эти крупные птицы.

— Это гары. Они живут в зарослях тростника, — сказал я.

— У них такие большие крылья! — удивлённо заметила она.

— Туземцы считают их священными, — ответил я и усмехнулся.

Лайтана подняла голову, подставляя лицо лучам утреннего солнца.

— Разве это плохо? Они красивые.

Я кивнул, соглашаясь:

— Красивые. Но не священные.

— А что, по-твоему, достойно святости? — спросила она.

Я смотрел на ее безупречные черты и думал, что знаю ответ. Она поцеловала меня в щеку и засмеялась, а потом вдруг стала серьезной.

— Ты так тяжело дышал ночью. Тебе приснился кошмар?

Я кивнул. Мне давно не снились кошмары, да и этот был не похож на те, что изводили меня долгие годы. И все же это было оно.

— Я будто бы попал в чужое тело. Я лежал на холодной земле и не мог двинуться с места. Мне на лицо садилась роса, я слышал, как рядом ходят люди, но позвать на помощь не мог — язык отказывался слушаться. Ночной холод медленно забирал мою жизнь.

Она прижалась ко мне и положила голову на плечо. Я рассказывал, вспоминая новые подробности — они словно всплывали со дна болота, подобно раздутым трупам.

— Потом раздались голоса, будто бы знакомые, затем послышался грохот. Я слышал крики умирающих.

— И ты проснулся? — тихо спросила Лайтана.

Я покачал головой:

— Нет. Я слушал, как они умирают. А потом оно засмеялось. Оно так ужасно смеётся, Лайт.

— Хашат?

— Да. Этот смех разбудил меня.

Лайтана гладила меня по волосам. Я солгал ей — не смехом разбудило меня Хашат, а вопросом. Как давно я не слышал его голоса? Очень давно. Хашат знает, о чем спрашивать.

— Скажи мне, Лайт. Что оно может знать о любви?

— Не знаю. Или все, или ничего.

— Оно спросило — знаю ли я, где сейчас мой гехат? Поэтому я закричал, когда проснулся.

Лайтана молчала.

— Ты думаешь, что делаешь меня уязвимым, но все наоборот, — сказал я. — Хашат не может дотянуться до меня, я больше не принадлежу ему. Гехат не даёт приблизиться к моему разуму. Ты не даёшь.

— Оно хочет, чтобы ты боялся потерять меня, — ответила Лайтана.

— Я боюсь тебя потерять, это правда. Хашат не может сделать это чувство сильнее.

— Ты не боишься его?

— Нет, — сказал я, целуя ее волосы.

Гора бога Дундуама лениво курилась. Барбазанда стоял в гордом одиночестве посреди джунглей, внушая трепет своими размерами. Во время сезона дождей, когда низкие тучи закрывали вершину, он часто пробуждался, и со склонов начинали стекать кроваво-красные потоки лавы. Чизурийцы резали кур, овец и свиней, и оставляли на алтарях у подножия горы. Подношения забирали дикие звери, они не знали, что эти подарки принадлежат живущему в жерле вулкана богу.

Я давно понял, что никаких богов нет. Хашат — вот то, что реально. Но и оно всего лишь очень сильное существо. Хронвек говорит, что Майронида всесильна. Я не верю. У всего есть предел. Иногда наше воображение просто не в силах охватить размах того, с чем оно сталкивается, и тогда на помощь приходит религия.

Дикари верят в Дундуама из-за пугающих размеров Барбанзанды, Хранитель верит в божественную сущность Майрониды потому, что видел огненное небо Нижнего Плана. Что же, я прекрасно его понимаю. Возможно, я тоже поверю в Мать, когда предстану пред ней.

Что-то изменилось. Лёгкое колебание Эфира, вызванное открытием Плана Пути. Я вскочил, ожидая атаки. Они нашли меня, но как? Это невозможно, нет таких заклинаний! Никто не знает о хижине на склонах запретной горы!

Бежать. Я схватил Лайтану за руку.

— Погоди, Маркус. Это я.

В дверях показалась фигура в плаще с капюшоном, блеснула серебристая подкладка.

— Хронвек! — я был действительно рад, что это был именно Гектор, а не очередная компания убийц Писаря.

Хранитель вышел наружу, отвесил поклон Лайтане и огляделся.

— Ух, ты. Где это мы? — спросил он, с восхищением обозревая склоны Барбанзанды и бескрайний простор Чизурийских джунглей.

Я удивлённо поднял брови:

— А ты не знаешь? Как же тогда ты сюда попал?

План Пути не мог доставить мага в место, в котором тот ни разу до этого не был.

Гектор подошёл к самому краю скалы, заглянул вниз и ответил:

— Это долгая история. Скажи, где тут можно выпить чаю? В хижине даже стола нет.

Я поднялся и прошел внутрь. Подняв полог, закрывающий вход в пещеру, я пропустил Хранителя вперёд.

— Ого! — воскликнул Хронвек. — Да, ты умеешь обустраивать свои убежища, Маркус.

— У